Купание в крови Христа или даже ее питье приводит к прощению грехов и вечной жизни. Принцип пресуществления — кровь Иисуса присутствует в символической форме в чаше во время евхаристии[167] — представлен очень наглядно для наставления верующих: ангелы собрали в чашу кровь, которая текла из ран Сына Божьего, и распространили ее среди верующих.

Лютер, который, мягко говоря, не был большим поклонником религиозной иконографии, весьма удобно и метафорически истолковывал это «окропление кровью» как распространение Евангелия. Художники-живописцы Кранахи — Старший и Младший — активно помогут ему отвергнуть образы пресуществления. Но это не мешает набожным верующим и сегодня копировать образы страданий Христа в реальной жизни. Самоуничижение, самобичевание и стигматизация — это печальные и экстремальные последствия религиозного фанатизма.

В более мягкой форме это страдание сродни глубокой медитации, связанной с кровью. Эти проявления мы встречаем в образе Святейшего Сердца[168] у монахов в кельях или у бегинок[169] в бегинажах[170], а также в бесчисленных видениях (в основном у женщин) мистиков, таких как Хильдегарда Бингенская. Их часто изображали как детей, которые лечат духовные раны Христа. Хильдегарда говорила о голосах крови в своих видениях, которые сопровождали ее и вдохновляли на прекрасную музыку.

Находясь в творческом экстазе, некоторые композиторы пишут свои произведения собственной кровью.

Находясь в творческом экстазе, некоторые композиторы пишут свои произведения собственной кровью.

Религиозные мотивы также остаются источником вдохновения в музыке, где не избегают драматических упоминаний крови. Вспомните O Haupt voll Blut und Wunden в духовной оратории «Страсти по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха (1685–1750). Он, возможно, нашел вдохновение в более ранних сборниках песен цистерцианского[171] аббата XIII века Арнульфа Лёвена.

Некоторые композиторы достигают такого экстаза, что для написания своих произведений используют собственную кровь.

Печально известный пример пропитанных кровью партитур продемонстрировал русский мистик Николай Борисович Обухов (1892–1954), современник Прокофьева и единомышленник Скрябина. Мы можем даже провести параллель с панк-сценой, где тоже присутствуют прославление крови, кровопролития и самоповреждение.

Полна кровавых историй и литература: жажда крови Шекспира в его исторических хрониках, романы о вампирах Брэма Стокера, «холодная кровь» бессмысленного убийства крестьянской семьи у Трумена Капоте (в «Хладнокровном убийстве»), кровная месть Федерико Гарсии Лорки (в «Кровавой свадьбе») или одержимость кровью (сборник рассказов Sangue, ит. кровь) Курцио Малапарте, которого преследовал Муссолини… Список бесконечен. Масло в огонь подливал и Фридрих Ницше в своем шедевре «Так говорил Заратустра»: «Из всего написанного люблю я только то, что пишется своей кровью. Пиши кровью — и ты узнаешь, что кровь есть дух. Нелегко понять чужую кровь: я ненавижу читающих бездельников».