Вообще у меня сложилось определенное впечатление о «критике наград». Мой оппонент просто искал поводы, акцентируя внимание на словах «возможно», «неизвестно». А эпопея с «незнанием» литературы! Разве незнание неустранимый недостаток? По-моему, с этого начинал любой исследователь. В итоге в моей книге у всех генералов георгиевские награды оказались указанными. Из-за чего же был затеян весь сыр-бор?

Попробуем аналогичным образом разобраться с «обвинением» в «непонимании» основных положений формулярных списков. Мне совершенно ясно, что относительно этих важных источников, как и истории в целом мы с оппонентом исповедуем разные подходы. Вообще, поражает легкость, с которой г-н Корягин берется решать любые задачи: изучение истории Дона ― «в общем-то все ― просто, определенно…» (с. 75); награды ― «какие проблемы могут возникнуть “на траверзе” 1812–1814 гг., убейте меня, понять не могу» (с. 79); о начале военной службы генералов ― «совсем элементарно» (с. 86); о датах рождения ― «уж кажется, чего бы проще?» (с. 85). Это напоминает фразу из анекдота: «Зачем думать, трясти надо!» Сколько поколений чудаков-историков бились и бьются до сих пор над такими проблемами, как даты рождения М. И. Кутузова, А. В. Суворова, Е. П. Ермолова, М. Б. Барклая де Толли, М. И. Платова, не говоря уже о менее известных военачальниках. Об этом можно написать не одно историографическое исследование. Но, оказывается, достаточно дать решить эти проблемы С. В. Корягину, а он, играючи, враз расставит все точки над «i».

Мой оппонент, как можно понять из всего его текста, полагает, что при написании биографии главная задача историка состоит в точном переносе данных из формуляра в биографический очерк, а затем надо лишь добавить сведения о своем герое после окончания службы. Но и это, по его мнению, касается лишь отдельных генералов, «о некоторых аспектах жизни которых нет полной ясности» (с. 75). Вообще, не надо мудрствовать.

Такая «простота» и однозначность в решении весьма сложных проблем пугает. Для меня ясно, что фундамент науки строится постепенно, каждый историк в лучшем случае сумеет положить лишь один, но свой кирпичик в ее основание. Кроме того, особенно со временем начинаешь осознавать, что чем больше занимаешься какой-либо темой, тем лучше понимаешь относительность своих знаний в данной области. Это и является стимулом к дальнейшему изучению истории.

Если говорить о формулярных списках, то это, бесспорно, важнейший источник. Но как к любым источникам по канонам источниковедения к ним предъявляются те же требования: необходимость внешней и внутренней критики (прошу прощения у г-на С. В. Корягина за ругаемую им «наукообразность», но я привык изъясняться с коллегами на понятном для них языке). Без критического анализа формулярных списков и без соотнесения содержащихся в них сведений с исторической действительностью этот источник становится очень коварным. Требуется крайняя осторожность, поскольку вероятность ошибок велика, как неумышленных (по вине писарей, а в донских полках их уровень грамотности был ниже, чем в армейских), так и сознательных (из-за вмешательства начальника). Зачастую информация, содержавшаяся в ранних формулярах, разительно отличается от поздних. Кроме того, часто в сведениях из формуляров имеются разночтения с другими документами (приказы, реляции, списки по старшинству и т. д.). Отсюда и возникают значительные расхождения в датах у историков, так как чаще всего ими используются разные источники. Собственно, на разночтениях мой оппонент и построил свой критический разбор, надеясь на то, что никто не будет разбираться в цифрах.