Видя такую популярность, новый джаз активно принялись записывать крупные лейблы, в том числе четверка мейджоров RCA-Victor, Columbia, Decca и Capitol; они и раньше спорадически занимались этим, однако теперь сделали джаз одной из своих основных категорий, рекламируя его пластинки так же широко, как и записи прежних популярных стилей. В 1955 году число джазовых записей возросло десятикратно по сравнению с 1950 годом[1351]. Разумеется, крупные компании старались играть осторожно и подписывали молодых артистов только после того, как те покажут себя на независимых лейблах, однако даже при такой стратегии о джазе, в том числе и новом, узнавало все большее число слушателей. Наиболее масштабным охватом аудитории, однако, по-прежнему обладало радио, которое также не осталось в стороне от джазового бума. В 1957 году Down Beat насчитал 120 джазовых программ, транслирующихся на 34 штата; в 1959 году программ было уже 214 и они принимались в 41 штате. Появились передачи о джазе и на самом консервативном медиуме – телевидении[1352].

Джаз стал регулярно звучать на престижных концертных площадках, таких как Карнеги-холл и концертный зал Тэнглвуд в западном Массачусетсе, и ему начали учить институционально. В 1956 году в университете Северного Техаса стали преподавать четырехгодичный курс джазовой теории и импровизации, а в 1957 году Институт международного образования (IIE) рекомендовал введение программ по джазу в консерваториях и музыкальных колледжах. Наконец, появились и специализированные джазовые высшие музыкальные учебные заведения, такие как колледж Беркли в Бостоне, Уэстлейкский колледж современной музыки в Лос-Анджелесе и Высшая школа современной музыки в Торонто[1353].

В итоге джаз стал ассоциироваться с публикой, обладающей рафинированным вкусом, – в первую очередь, со студентами колледжей, в кампусах которых эта музыка переживала настоящий бум. Любовь к джазу стала отличать людей с хорошим образованием, знатоков искусства, то есть инстанцию, обладающую правом на нормативное высказывание и инструментами интерпретации[1354]. Особенно это стало заметно во второй половине 50-х, когда рок-н-ролл практически отобрал у джаза последние социальные функции, за исключением функции маркера развитого вкуса. Леонард Фезер назвал 50-е временем, когда джаз обрел новую жизнь, и писал в Down Beat: «Сегодня для джаза наступила эра престижа и признания за ним эстетической силы…»[1355]. Джазовые музыканты вели себя сообразно своему новому статусу – Макс Роуч, Майлз Дэвис и контрабасист Чарли Мингус требовали, чтобы публика внимала их музыке в тишине, даже если дело происходило в клубах; Мингус, человек вспыльчивый, мог просто прекратить выступление, если слышал в зале шум[1356].