— Как это «мал»? Мне скоро восемнадцать исполнится, — соврал я глазом не моргнув, хотя мне еще и семнадцати не было.

Бай Павел и сидящий за письменным столом переглянулись.

— Наш паренек. Сирота, — пояснил мой покровитель.

Минуту спустя начальник уже заполнял мою милицейскую анкету.

— Как тебя звать-то?

— Эмиль.

— Какой Эмиль? — возмутился бай Павел. — Ты ведь Найден?

— Я Эмиль! — продолжал я настаивать. — Найденом меня окрестили в детском приюте, а мое имя Эмиль.

Они снова обменялись быстрым взглядом.

— Ладно, — кивает сидящий за столом. — Так а запишем: «Эмиль». Тебе лучше знать, как тебя зовут. Фамилия?

— Боев.

— Так, Эмиль Боев... В действительности я не был ни Эмилем, ни Боевым, ни «сиротой», как выразился бай Павел. Верно, у меня не было ни отца, ни матери, но я был просто подкидышем и, может быть, в ту минуту человек за столом, сам того не подозревая, совершал акт крещения, давая мне имя и профессию на всю жизнь.

По чистой случайности кабинет, в котором я сейчас очутился, постучав в дверь, — тот самый, в котором когда- то совершилось мое крещение. Однако человек, сидящий за письменным столом, мне совершенно не знаком — высокий худой мужчина, вероятно, моего возраста, этого несколько меланхоличного возраста между сорока и пятьюдесятью годами. Он предупрежден о моем приходе и, очевидно, ждет меня, потому что в комнате присутствует еще один человек, которого я знаю и который мне сейчас нужен, — оперативный работник, занимающийся наркоманами.

Расположившись в предложенном мне кресле, я окидываю беглым взглядом обстановку. Кабинет тот же, и вместе с тем чем-то он не похож на тот, прежний. Может быть, свежая краска так повлияла, а может, книжный шкаф, а может... Потребовалось некоторое время, чтобы я осознал, что главная перемена здесь — висящий на стене портрет Ленина. Мы настолько привыкли к портретам в наших учреждениях, что почти не замечаем их. И надо было увидеть портрет Ленина здесь, в этом месте, чтобы понять все значение этого факта. Портрет Ленина в помещении, где когда-то восседал царский полицай и подвергал допросу коммунистов.

— Цветы разглядываете? — усмехается шеф, по-своему истолковав мой интерес к убранству комнаты.— Наш завхоз превратил мой кабинет в оранжерею.

По углам — действительно несколько горшков с различными растениями, которые, честно говоря, я только теперь заметил.

— Немного цветов не повредит, они освежающе действуют на служебную атмосферу, — добродушно говорю я.

— Да, тем более что мы тут занимаемся другими цветами, действующими не столь освежающе, — с тем же добродушием отвечает человек за письменным столом. — С цветами, которые интересуют вас.