«Последствиями волнений стало прекращение доставки в Джидду из мест жительства недовольных племен», главным образом из Мекки, «масла, сена, баранины и молочных продуктов».

Недовольство жителей Джидды каймакамом и полицмейстером — всеобщее, извещал Ф. Никитников (15.04.1892) А. И. Нелидова. Все в городе знают, что взятка каймакаму освобождает от ответственности всех и всякого за любой неблаговидный поступок. Это не скрывается. Всем известно не только кто, но и сколько, и за что заплатил. С лиц неимущих губернатор «довольствуется малым». Последнюю взятку, в 60 лир, дали каймакаму владельцы лодок — «за разрешение повысить плату, взимаемую за перевозку хаджей с пароходов».

Недовольно местное население и шарифом, указывал в своих донесениях Ф. Никитников. «По слухам, шариф представляет собой человека в высшей степени вспыльчивого, несправедливого и корыстного, насильно отнимающего земли и имущества», и «преследующего исключительно цели личного обогащения». В погоне за наживой, «он пользуется услугами … ловких людей, производящих, по его же указанию, грабежи; и делит с ними добычу». Позволю себе сказать, заключает Ф. Никитников, что «едва ли есть еще край, где, как между властями, так и местными жителями, было бы развито хищничество и попрание чувства справедливости в большей степени, чем … в Джидде» (32).

Новый генерал-губернатор Хиджазского вилайета, «вторично назначенный на этот пост Осман-паша, — информировал посла в Константинополе (22.08.1892) Ф. Никитников, — энергично взялся за дело уже в первые три дня его пребывания в Джидде». Результатом рассмотрения «представленных ему 200 жалоб стали аресты высших чиновников и прочих служащих в Мекке и Джидде». Во время всех этих чисток «был арестован (впоследствии освобожден) и драгоман русского консульства, уроженец Дагестана, Ахмед-эфенди Шукри. …Три года тому назад он состоял на службе в администрации Джидды — сборщиком квартирного налога. Ввиду кругового хищничества при участии каймакама никаких отчетов от него истребовано не было. Теперь же, с прибытием Османа-паши, власти воспользовались образовавшимся недочетом в кассе», чтобы, обвинив его в хищениях, «удалить со службы в консульстве», на которой он числился с 01.11.1891 года. Поступая так, объясняет Ф. Никитников, «турецкие власти хотели вынудить консульство принять на службу другое лицо, более соответствующее интересам нового валия», иными словами, — человека, подотчетного генерал-губернатору напрямую, его «глаза и уши» в российском консульстве. Задумка не удалась (32*).