У Ричардса «оказались две раны: в левой шейной части позвоночника и в левом плече. …У Дорвилля был прострелен нос, разорвана до кости часть лица и задето левое плечо. Абдул Раззак, получивший смертельную рану в сердце, умер …» (95).

29 мая, сообщал принявший на себя управление консульством Ф. Никитников (07.06.1895), в Джидду прибыл шариф ‘Аун. «В тот же день, по поручению шарифа, его вакиль [помощник] Омар Насир-эфенди (араб, родом из Египта) посетил все консульства, за исключением — по недоразумению — нидерландского, и пригласил консулов на следующий день на встречу с шарифом». Проходила она в здании хукумата [городской администрации]. Шариф пообещал консулам направить в племена, члены которых были виновны в нападении на консулов, отряд бедуинов, чтобы «доставить к нему участников нападения, живыми или мертвыми». Заявил, что в наказание за совершенное ими злодеяние он распорядится «казнить несколько человек из этих племен».

3 июня, как следует из донесения Ф. Никитникова, шариф нанес ответные визиты консулам, посетил и русское консульство. Во время состоявшейся беседы поведал, что виновные бедуины принадлежат к трем родоплеменным кланам из племени ал-харб.

4 июня шариф покинул Джидду и возвратился в Мекку. На рейде Джидды, по словам Ф. Никитникова, стояли в это время «два английских парохода и один французский корабль» (96).

Узнав о случившемся, правительство России незамедлительно выделило Г. Брандту «единовременное денежное пособие на лечение в размере 10 тыс. рублей» (97).

Население Джидды и всего Хиджаза, говорится в депешах А. И. Нелидова и Ф. Ф. Никитникова, «испытывало недовольство мероприятиями карантинных властей против холеры»; считало их малоэффективными и даже вредными. Кто-то «посеял среди арабов слух», что врачи на карантинных пунктах Хиджаза, будучи «подконтрольными иностранным консулам», «выпускают из привезенных ими пузырьков вредные лекарства» и, таким образом, «производят плохие окуривания людей», от чего, дескать, они и мрут, и бедуины, и горожане, и паломники (98).

Волнения охватили Джидду, Мекку и Медину. «В окрестностях Джидды, — извещал посла в Константинополе Ф. Никитников (03.08.1895), — сильное брожение среди бедуинов. Между Рабугом и Джиддой … ограблено пять больших торговых парусников и ранено около 8 человек. …Дорога между Джиддой и Меккой — крайне опасна». В окрестностях разбойничают шайки бедуинов, «численностью каждая … в 40–80 человек». 3 августа подвергся нападению караван, шедший из Мекки в Джидду. Будучи плотно зажатыми со всех сторон, лица, передвигавшиеся с этим караваном, «согласились отдать все находившиеся при них ценные вещи и деньги, и были отпущены». Несколькими днями ранее бедуины предприняли попытку захватить Джидду. «Вплотную приблизились к Мекканским воротам города, но были отбиты» (99).