В последовавшую затем ночь волнение стало всеобщим, и каждый собирался с силами. Оба комитета совещались о крупных событиях истекшего дня, а также о завтрашних. То, что произошло у якобинцев, доказывало, что мэр и Анрио будут поддерживать триумвиров и завтра придется бороться против всех сил коммуны. Арестовать этих двух зачинщиков было бы благоразумнее всего, но комитеты всё еще колебались. Они видели, что если Конвент окажется достаточно сильным, чтобы победить Робеспьера, то вступит во все свои права, они же, если и избавятся от опасного соперника, лишатся диктатуры. Поладить с ним, без сомнения, было бы лучше, но стало уже слишком поздно.

Робеспьер, конечно, не появился после заседания у якобинцев. Сен-Жюст наблюдал за якобинцами и молчал. Его спросили о докладе, порученном ему при последнем свидании; он ответил, что не может разглашать его. Его просили сообщить по крайней мере заключение, к которому он пришел. Он отказал и в этом. В эту минуту вошел Колло, взбешенный сценой, только что происшедшей у якобинцев.

– Что творится у якобинцев? – спрашивает его Сен-Жюст.

– Ты еще спрашиваешь?! – гневно возражает Колло. – Точно ты не сообщник Робеспьера! Точно вы не вместе составили все ваши планы! Вижу: вы образовали гнусный триумвират, вы хотите нас убить; но если мы погибнем, вы недолго будете наслаждаться плодами ваших злодеяний! – Тут он запальчиво подходит к Сен-Жюсту и продолжает: – Ты хочешь завтра утром донести на нас; у тебя карманы полны заметок против нас – так показывай их!

Сен-Жюст выворачивает карманы, уверяя, что у него нет никаких заметок. Другие члены успокаивают Колло и требуют у Сен-Жюста, чтобы он пришел в одиннадцать часов и сообщил комитету свой доклад, прежде чем прочтет его в Конвенте. Комитеты, перед тем как разойтись, договариваются требовать у Конвента отставки Анрио и объяснений мэра и национального агента.

Сен-Жюст поспешил домой писать свой доклад и обличил в нем с большей краткостью и силой, нежели Робеспьер, поступки комитетов, захват ими власти, надменность Бийо-Варенна, фальшивые маневры Карно. Этот рапорт был так же коварен, как речь Робеспьера, но в сто раз ловчее. Сен-Жюст решил прочесть его в Конвенте, не показывая комитетам.

Пока заговорщики пробовали договориться, монтаньяры, до сих пор сообщавшие друг другу свои опасения, но ничего не решившие, обещали друг другу назавтра напасть на Робеспьера и, если это будет возможно, добиться его обвинения и ареста. Для этого им требовалось содействие депутатов Равнины, которых они столько раз стращали, тогда как Робеспьер, разыгрывая роль миротворца, когда-то защищал их. Следовательно, монтаньяры имели не много шансов надеяться на это содействие, однако они отправились к Буасси д’Англа, Дюрану де Майяну и Палану де Шампо; все трое были прежде членами Учредительного собрания, и их пример должен был заставить решиться остальных. Им сообщили, что на них ляжет ответственность за всю кровь, какую еще прольет Робеспьер, если они не согласятся подать против него голос. Два раза монтаньяры получили отпор и только на третий услышали требуемое обещание. Всё утро 27 июля (9 термидора) прошло в хлопотах и беготне. Тальен обещал начать атаку и только просил, чтобы другие не оробели и поддержали его.