Такое решение не могло успокоить патриотов. Следующий декадный день (10 жерминаля) прошел во взаимных подстрекательствах, однако общего движения не последовало. Секция Кенз-Вен составила петицию, более смелую, чем первая, с тем чтобы подать ее на следующий день. Так и было сделано. «Почему, – спрашивалось в ней, – Париж не имеет муниципалитета? Почему народные общества закрыты? Куда делись наши урожаи? Почему ассигнации падают с каждым днем всё больше? Почему дозволяется собираться одной пале-рояльской молодежи? Почему в тюрьмах сидят одни патриоты? Народ, наконец, хочет быть свободен. Он знает, что когда его угнетают, восстание есть его первейший долг». Петицию выслушали среди ропота большей части и рукоплесканий Горы. Президент Пеле сухо ответил просителям и отпустил их. Единственное данное им удовлетворение заключалось в том, что секциям послали список задержанных патриотов, с тем чтобы они сами могли судить, есть ли между несчастными заслуживающие ходатайства об освобождении.

В предместьях всё 31-е число прошло крайне неспокойно. Со всех сторон народ твердил, что завтра надо опять идти на Конвент и опять просить того, чего еще не удалось добиться. Это намерение было передано от одного к другому во всех кварталах, занимаемых патриотами. Главы каждой секции, не имея в виду определенной цели, хотели вызвать общее сборище и двинуть на Конвент всю массу народа.

Действительно, на другой день, 1 апреля (2 жерминаля), множество женщин и детей собрались в секции Сите и столпились перед пекарнями, не давая никому забрать положенную порцию хлеба и стараясь всех зазвать с собой к Тюильрийскому дворцу. Зачинщики сходки, кроме того, распускали всевозможные слухи: и Конвент-де собирается уехать в Шалой, бросив парижан в жерло крайней нужды; и оружие якобы отобрали ночью у секции Гравилье; и молодежь собралась на Марсовом поле и теперь с ее помощью будут обезоружены все секции, занимаемые патриотами. Организаторы принудили власти секции Сите отдать им свои барабаны и начали бить зорю по всем улицам. Движение распространилось с быстротой пожара. Население Тампля и предместья Сент-Антуан поднялось и направилось по набережным и бульварам к Тюильри. Это сборище состояло из женщин, детей и по большей части пьяных мужчин. Последние были вооружены палками, а на шляпах их можно было прочитать надпись «Хлеба и Конституцию 93 года!».

В это время Конвент слушал доклад Буасси д’Англа о различных мерах, принятых по части продовольствия. Здание охраняла лишь обыкновенная стража. Вдруг перед самыми дверями явилось сборище, наводнило площадь Карусель и Тюильрийский сад и заняло все аллеи, так что многочисленные патрули, рассеянные по Парижу, не могли прийти на помощь национальному представительству. Толпа самовольно вторгается в залу Свободы, смежную с залой Заседаний, и хочет ворваться в самое собрание. Привратники и стража стараются удержать ее, но вооруженные палками люди разгоняют и тех и других, бросаются к дверям, выламывают их и неудержимым потоком вливаются в залу. Они кричат, машут шляпами, поднимают облако пыли. «Хлеба! Хлеба! Конституцию 1793 года!» – вот что можно расслышать в этих воплях слепой толпы.