Истинный бедуин, отмечали в информационно-справочных материалах дипломаты Российской империи, – это не пастух-скотовод, а кочевник-верблюдовод. Бедуины – это «аристократы пустыни», «люди верблюдов». Долгое время верблюд являлся своего рода «твердой общеаравийской валютой». На любом рынке на него можно было обменять все необходимые для повседневной жизни товары.
В Древнем Хадрамауте существовал обычай погребения верблюда вместе с его умершим хозяином. Своды аравийской старины повествуют, что, воздавая почести воину, павшему на поле боя, или ушедшему из жизни человеку, гостеприимному и щедрому, их верховым верблюдицам в знак скорби по этим людям обрезали уши. Животное, подвергавшееся ритуалу «выражения печали», получало полную свободу: могло беспрепятственно бродить повсюду, где и когда захочет. «Покушаться» на такое животное, то есть питаться его молоком или использовать в каких-либо других целях, считалось поступком недостойным.
Поскольку Аллах, как гласит легенда, сотворила верблюда из того же куска глины, что и первого человека, Адама, и финиковую пальму, то верблюд для жителя Аравийской пустыни, по выражению бедуинов, – «брат», а финиковая пальма – «сестра». «Клянусь верблюдом», – часто выкрикивают в пылу споров кочевники-йеменцы и сегодня. Для них нарушить такую клятву – значит лишиться благоволения судьбы. Ведь «счастье в пустыне, – как поучали предки, – шествует нога в ногу с верблюдом». Часто в разговоре с иноземцем, когда речь заходит о верблюде, йеменцы повторяют ставшие в Аравии крылатыми слова «праведного» халифа ‘Умара, сказавшего однажды в кругу друзей, что «араб торжествует только там, куда ведет его верблюд».
Каждый верблюд у кочевников Йемена помечен
Непременный элемент «декора» шатра йеменского бедуина и в наши дни – верблюжьи седла