За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и рассматривающих вмешательство Цека РКП как обман и лицемерие со стороны Москвы <…> Молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать как игру, упорно принимая слова о независимости за чистую монету <…> Если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фиктивное единство советских республик[442].
За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и рассматривающих вмешательство Цека РКП как обман и лицемерие со стороны Москвы <…> Молодое поколение коммунистов на окраинах
В этом, собственно, и состоял пресловутый сталинский план «автономизации». Еще при жизни Ленина, после Брестского мира, Гражданской войны и Польской кампании, стремление к восстановлению целостной империи[443] захватило, как сказано, подавляющую часть партии, судя по XII съезду, которого мы коснемся ниже, и еще больше, по той грандиозно-показательной травле, которой в 1923 году был подвергнут М. Султан-Галиев[444] и в которой приняли участие такие официальные интернационалисты, как Зиновьев и Каменев.
У Ленина встречается немало русофобских выражений: «Русский человек — плохой работник по сравнению с передовыми нациями» — и т. п. (ср. также его известные реплики о русских и евреях в первой редакции горьковских воспоминаний). Но эти укоры и призывы — «Учитесь у немца его дисциплине, иначе мы — погибший народ и вечно будем лежать в рабстве» — в послеоктябрьское время подсказаны по-своему патриотическим стремлением укрепить красную Россию, вернее даже поэтическую гоголевско-некрасовскую Русь, чтобы она «перестала быть убогой и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей и обильной <…> Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул, если поймет, что спасение возможно только на… пути… международной социалистической революции» («Главная задача наших дней»). За исключением неудавшейся мировой революции, можно считать, что Сталин со временем постарался реализовать именно эту программу, синтезировав ее с имперской экспансией. По резюмирующему, хотя не совсем точному определению Дойчера,