Но подробнее как о металлургической составной, так и о других мифологических аспектах сталинского образа, явленных в его собственных писаниях, мы будем говорить в следующей главе, которая посвящена потаенному, внутреннему сюжету его словесного творчества и самой жизни.
Глава 4. Голод в области людей
Глава 4. Голод в области людей
Но, изжив период голода в области техники, мы вступили в новый период, в период, я сказал бы, голода в области людей, в области кадров.
I. Живая жизнь
I. Живая жизнь
Старое и новое
Старое и новое
В своей неуютной стране Сталин был главным жизнелюбом: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее». Воспевать «жизнь», однако, он начал задолго до того, как приступил к ее уничтожению. Одна из его заметок 1912 года, «Жизнь побеждает!», завершалась словами: «Мы ведь давно твердим: жизнь всесильна, и она всегда побеждает…» В 1918 году он торжественно повторяет: «Она, всесильная, всегда берет свое, несмотря ни на что…» Через несколько лет, в письме Демьяну Бедному: «Это очень хорошо, что у Вас „радостное настроение“. Философия „мировой скорби“ не наша философия. Пусть скорбят отходящие и отживающие. Нашу философию довольно метко передал американец Уитмен: „Мы живы, кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил“. Так-то, Демьян».
Сталинской жизнерадостности, противостоящей старческому унынию врагов, всегда присущ какой-то спонтанно биологический, вегетативный напор. Изумительно многокрасочная жизнь изначально пленяла его поэтическое воображение, изливавшееся в таких формах:
Чрезвычайно сложна современная жизнь! Она сплошь пестрит разными классами и группами: крупная, средняя и мелкая буржуазия; крупные, средние и мелкие феодалы; подмастерья, чернорабочие и квалифицированные фабрично-заводские рабочие; высшее, среднее и мелкое духовенство; высшая, средняя и мелкая бюрократия; разнородная интеллигенция и другие подобные группы — вот какую пеструю картину представляет собой наша жизнь!
Чрезвычайно сложна современная жизнь! Она сплошь пестрит разными классами и группами: крупная, средняя и мелкая буржуазия; крупные, средние и мелкие феодалы; подмастерья, чернорабочие и квалифицированные фабрично-заводские рабочие; высшее, среднее и мелкое духовенство; высшая, средняя и мелкая бюрократия; разнородная интеллигенция и другие подобные группы — вот какую пеструю картину представляет собой наша жизнь!
В этой «пестрой картине» (где отсутствуют забытые Сталиным крестьяне), составленной из сплошных триад, развертывается затем обычный его переход к резким бинарным оппозициям типа «либо — либо»: «Но очевидно также и то, что чем дальше развивается жизнь, тем резче эта сложная жизнь делится на два противоположных лагеря — лагерь капиталистов и лагерь пролетариев», между которыми разгорается, конечно, непримиримая борьба. Так и называется эта жизнелюбивая статья — «Классовая борьба». Свой трактат «Анархизм или социализм?» он открывает соединением тех же понятий — жизни и классовой борьбы. Но даже безотносительно к классам, «жизнь» у Сталина обычно тождественна «борьбе» — термин, который Волкогонов считал центральным для сталинского миросозерцания[521]. Вот типичный пример такого стяжения понятий: «