Но ничуть не иначе обстоит дело и в СССР, например, с партийным строительством. Партия

должна быть… частью класса, тесно связанной с ним всеми корнями своего существования. Беспартийный актив является той средой, соками которой живет и развивается партия; и даже какие-нибудь боротьбисты, замечает он мимоходом, — это партия, которая питалась соками деревни.

должна быть… частью класса, тесно связанной с ним всеми корнями своего существования.

Беспартийный актив является той средой, соками которой живет и развивается партия; и даже какие-нибудь боротьбисты, замечает он мимоходом, — это партия, которая питалась соками деревни.

Чем в таком случае отличается партия от царского правительства, которое тоже ведь, как Сталин любил повторять, «живет за счет соков» народа? Вампиризм и вивисекция есть универсальный и амбивалентный элемент сталинской образной системы — как и смежное людоедство, упоминаемое им при любой возможности («ленские людоеды не удовлетворены»; «людоеды Антанты не унывают»; «насквозь прогнившие людоеды» и т. п.), в самом неожиданном антураже — вплоть до «музыки каннибалов» или не менее интригующей «мельницы людоедов». Мне с полным основанием могут здесь возразить, что «каннибализм» принадлежал к числу самых расхожих штампов большевистской — да и антибольшевистской, а равно нацистской и пр. — агитационной риторики. Проблема, однако, состоит в том, что, вместе со своими коллегами повторяя этот мотив в обличительных видах, Сталин придает ему в то же время и, так сказать, весьма конструктивный, созидательный смысл. По агитпроповскому трафарету он может подсмеиваться над буржуазными клеветниками, уверяющими, будто «настало время перейти большевикам к питанию человеческим мясом»; и одновременно пишет, что тыл «питает фронт не только всеми видами довольствия, но и людьми» (т. е. он абсолютно «реалистически» переосмысляет метафору «пушечного мяса»). В эпоху форсированной индустриализации Сталин жалуется: «Мы переживаем ужасный голод в квалифицированной рабочей силе» (1930) — тот самый «голод в области людей» (1935), о котором сообщает эпиграф к данной главе (согласно неправленой стенограмме, в этом выступлении он упомянул слово «голод» одиннадцать раз).

Постоянная установка на внутреннее тождество или обмен признаками с демонизируемым врагом[536] выказывает у Сталина черты самого настоящего умственного каннибализма. Его поведенческо-биологическое кредо уныло походит на незатейливую, но весьма убедительную натурфилософию, изложенную в «Тружениках моря» Виктора Гюго — книге, за которую юный Джугашвили получил выговор от начальства в Тифлисской семинарии: