Дипломат не раз касался темы фаворитов императрицы. Так в сентябре 1772 г. он отметил в своей депеше, что произошло «возвышение нового любимца», который назначен камер-юнкером. Речь шла об А.С. Васильчикове. Ганнинг полагал, что его приближение к императрице может вызвать «некоторые перемены», поскольку Екатерина должна «положить конец милости его предшественника», хотя его личные качества не позволяли ему возвыситься до значения, принадлежащего графу Григорию Орлову827. Примечательно, что отставка Григория Орлова явилась, по признанию посла, «большой потерей» для англичан. «Он и брат его (Алексей Орлов – Т.Л.) в последнее время относились к Пруссии столь же враждебно, как и к Франции, будучи искренно преданы Англии – докладывал Ганнинг графу Саффолку. – И хотя способности любимца были не первостепенны, он по занимаемому им положению мог при правильном направлении принести нам большую пользу и достойно сожаления, что в течение последних четырех лет при его посредстве не было сделано более»828.

Ганнинг полагал, что поскольку Григорий Орлов и его брат заслужили милость императрицы, так как она «обязана им своей короной», их преданность интересам Англии можно было бы использовать в своих целях. Назначение же преемника, сменившего Орлова, послужит, на взгляд посла, «едва ли не сильнейшим заявлением слабости и пятном в характере Ее Императорского Величества и ослабит высокое мнение, распространенное о ней столь повсеместно и в значительной степени заслуженное ею»829. Впрочем, когда императрица пожелала в начале января 1773 г. вновь приблизить к себе Григория Орлова, при дворе началось «сильное брожение», вызванное его приездом. Об этом Ганнинг «весьма секретно и конфиденциально» извещал свое руководство. Посол полагал, что Екатерина начала раскаиваться в том, что поменяла фаворита и вознамерилась снова вызвать Орлова, «вследствие, быть может, не одних сердечных, но и политических причин, ибо он и его родственники, действительно, суть единственные лица в империи, на которых она может положиться»830.

Британский дипломат был явно заинтересован в том, чтобы Григорий Орлов был приближен к императрице, поскольку не сомневался, что он и его брат весьма расположены к интересам королевства. Во время пребывания при дворе посол получил от Орлова несколько писем, «заключающих сильнейшие уверения в почтении его и его брата к Его Величеству, в преданности их интересам Великобритании и в желании их оказать нам все зависящие от них услуги». Ганнинг полагал, что имеет «много поводов верить искренности этих чувств»831. Неудивительно, что когда князь Орлов приехал в апреле 1773 г. в Петербург и появился во дворце, где был «чрезвычайно отличен императрицей», и она решила его поддержать, предложив возглавить «начальство над армией», англичане отнеслись к этому событию с воодушевлением. Ганнинг был уверен в лояльности Григория Орлова, поскольку тот лично повторил ему «все те уверения», которые он уже получил от его имени через посредство других лиц. «Я воспользуюсь его добрыми намерениями настолько, насколько … позволит осторожность», – извещал свое руководство посол в депеше от 23 апреля 1773 г. Однако надеждам британцев не суждено было сбыться: князь Орлов отказался принять на себя руководство армией, и потому, по мнению Ганнинга, он вряд ли сможет быть полезен англичанам832.