Императрица озаботилась также тем, чтобы ограничить возможные контакты великого князя с простолюдинами. В «секретном и конфиденциальном» послании от 16 марта 1775 г. Ганнинг извещал госсекретаря: «Популярность, заявленная великим князем в день, когда он ездил по городу во главе своего полка, разговаривал с простым народом и позволял ему тесниться вокруг себя так, что толпа совершенно отделяла его от полка, и явное удовольствие, которое подобное обращение доставило народу, как полагают, весьма не понравилось (императрице) и потому будут приняты меры к тому, чтобы великий князь не имел более подобного случая показаться народу». Послу передавали, что между Павлом Петровичем и Потемкиным произошло «горячее столкновение» по поводу заявленного им требования, чтобы доклад полка производился лично ему, а не князю. «Но как бы сильной ни казалась привязанность к нему простого народа, – продолжал Ганнинг, – поведение его в последнее время во многих отношениях до того напоминало действия его отца, что внушает лицам, имеющим возможность судить о том, неприятные опасения относительного того, каким образом он со временем станет употреблять свою власть». Посла уверяли, что Панин более не имеет ни малейшего влияния на великого князя, о чем граф неоднократно высказывал свое сожаление881 .

Как бы то ни было, но семейное счастье великого князя было недолгим. В послании секретаря посольства Ричарда Оакса от 15 апреля 1776 г. сообщалось о кончине великой княгини. Спустя три месяца состоялась помолвка Павла Петровича с Марией Федоровной, принцессой вюртембергской. По такому случаю во дворце был устроен бал882.

Особое внимание отношениям императрицы с сыном уделил также Гаррис. Будущий наследник российского престола представлял далеко не праздный интерес для правящих кругов Великобритании, и потому посол самым внимательным образом наблюдал за поведением великого князя, а также его окружением, в особенности теми людьми, которые оказывали на него влияние.

В депеше госсекретарю от 3 октября 1778 г. Гаррис писал: «Вот уже несколько времени, как я обещал сообщить вам все сведения, которые мне удастся получить относительно способностей и характера наследника империи». И далее посол подробно описывал характер великого князя. С самого детства Павел Петрович был «поручен заботам» графа Панина, а также дворянину из Лифляндии господину Остервальду, который теперь занимает должность сенатора. На взгляд Гарриса, оба наставника не составили «правильной системы образования» подопечного и не получили на этот счет никаких указаний от императрицы, которая «оказалась менее внимательной и заботливой относительно успехов воспитания своего сына», по сравнению с заботой об образовании подданных883. В результате великий князь ознакомился лишь с отдельными предметами. Так, от Остервальда он получил «весьма основательные понятия» о внутреннем управлении империи, а от графа Панина «порядочное знание» новейшей истории Европы. Несколько учителей преподавали ему искусства, а также знакомили с философскими учениями. Однако великий князь, на взгляд Гарриса, «мало воспользовался этими стараниями». Поскольку Павел, по его мнению, от природы «был неловок и угловат в манерах», то большую часть времени он предпочитал уделять танцам, верховой езде и французскому языку. И именно в этих предметах он достиг «значительной степени совершенства»884.