Предвидя международные осложнения в связи с начавшимися массовыми репрессиями, сталинское руководство поспешило сформулировать «особую позицию» и в отношении имевших советское гражданство представителей этнических меньшинств, преимущественно выходцев из западных стран, компактно проживавших в ряде районов СССР. Так, согласно поступившим директивам Центра, Сибкрайисполком в дополнение к принятому постановлению от 12 февраля предлагал 1 марта 1930 г. местным органам «руководствоваться следующим»: «Не подлежат конфискации и переселению хозяйства и семьи: татаро-бухарцев, немцев, латышей, эстонцев и латгальцев, если эти села и районы полностью еще не перешли к сплошной коллективизации»[1031].

В ходе последующих массовой (1931 г.) и локальной (1932 г.) депортаций крестьянства директивные органы требовали, чтобы местные власти не допускали «перегибов» в отношении групп «социально-близких» или иностранных подданных. В постановлении Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) «О ликвидации кулачества как класса» от 27 апреля 1931 г. указывались группы, не подлежавшие экспроприации и высылке: «а) хозяйства красных партизан, действительных участников гражданской войны (участвовавших в боях, имеющих ранение или другие заслуги), хозяйства, имеющие членов семьи, находящихся сейчас в Красной Армии; б) все иностранно-подданные; в) кулаки татаро-бухарцы. О кулаках западных нацменьшинств вопрос решить дополнительно (кулаки немцы подлежат выселению)»[1032]. Окончательный список категорий, не подлежавших высылке даже при наличии отдельных признаков «кулацких хозяйств», был закреплен в постановлении Политбюро от 30 августа 1931 г. Документом утверждалась разработанная комиссией ЦК ВКП(б) по спецпереселенцам Инструкция о порядке дальнейшего выселения кулацких семей, в п. 6 которой говорилось о категорическом запрещении высылки семей, «имеющих в своем составе бывших красных партизан, красноармейцев, командиров Красной Армии, рабочих, связанных с производством, лиц, имеющих особые заслуги перед революцией. Запретить также выселение молодежи из состава кулацких семей, которая занята самостоятельным трудом и не имеет тесной связи с семьей или порвала с ней»[1033].

В инструкции 1931 г., обобщившей опыт массовых депортаций крестьянских семей в 1930–1931 гг., не нашла отражения ситуационная практика: отдельные категории крестьянского населения, даже подвергнутые конфискации имущества и определенные к высылке, по распоряжению местных органов власти могли остаться в районах своего проживания. Делая для них исключение, государство придерживалось не только социальных или политических (о чем говорилось ранее), но также и прагматических соображений – чтобы не обременять себя заботой о многочисленных иждивенцах, содержание которых на спецпоселении требовало дополнительных крупных расходов. Установки на «разгрузку» выселяемого крестьянства от детей, инвалидов, стариков и других социально незащищенных категорий сельского населения давались не в законодательных актах, а в документах исполнительных органов. Тем самым подчеркивалось право исполнительных звеньев принимать в ходе массовых или локальных депортаций оперативные решения. Так, по усмотрению местных органов среднего уровня (райисполкомы, окрисполкомы) допускался перевод (в оговоренном различными инструкциями и разъяснениями порядке) отдельных семей из 2-й в 3-ю категорию, который давал крестьянам право оставаться в местах своего проживания. Такое право могло распространяться и на членов семей «кулаков 1-й категории» (арестованных органами ОГПУ). В постановлении Сибкрайисполкома от 12 февраля 1930 г. специальным пунктом оговаривалось следующее: «Отдельные члены семьи выселяемых кулаков могут оставаться по их желанию на месте при условии соответствующей характеристики этих лиц группами бедноты и в каждом отдельном случае с разрешения райисполкома»[1034].