Правда, некоторые комментаторы Аристотеля толкуют его теорию ценности в смысле теории издержек производства (понимаемых в народнохозяйственном смысле) и стараются потребность свести к издержкам ¹³⁾.

Однако все эти домыслы построены на песке и представляют собой непростительную модернизацию экономических взглядов Аристотеля, их фальсификацию. На самом деле Аристотель был далёк от теоретических фокусов и робинзонад субъективистов, он развивал своеобразную теорию стоимости, характерную для античности с её рабством и господством аристократии. Не только в обосновании рабства и истолковании его природы, но также в разрешении сложной проблемы стоимости Аристотель был человеком своей эпохи, выросшим в условиях рабовладельческой формации. Эти условия оказались определяющими для направления его мысли, наложили свой отпечаток на развитое им понимание обмена, стоимости и денег.

Но для того, чтобы правильно судить о взглядах Аристотеля по этим сложным вопросам, следует изложить их его словами, тем более, что в последних многое остаётся недостаточно ясным. Наиболее обстоятельно он формулировал их в «Этике». Тексты этого сочинения являются основными по интересующему нас вопросу. Обратимся к ним.

Важно отметить, что Аристотель понимал экономическую необходимость обмена, искал последнему хозяйственное обоснование. По мнению Аристотеля, «нужда связывает людей в одно», так как если бы два человека не нуждались друг в друге или один из них не нуждался в другом, «то не было бы и обмена» ¹⁴⁾.

Следовательно, обмен представлялся Аристотелю экономически обоснованным явлением, имевшим глубокие корни в хозяйственной жизни, и выражавшим её нужды. Осуждение хрематистики не означало осуждения обмена, Аристотель признавал закономерность разделения труда и обмена. Правда, он отказывался выводить обмен из природы самой вещи.

Характеризуя различия между потребительной и меновой стоимостью товара, Маркс попутно цитировал Аристотеля, который писал, что «двояко употребление каждого блага. – Первое присуще вещи как таковой, второе – нет; так, сандалия может служить для обувания ноги и для обмена. То и другое суть потребительные стоимости сандалии», ибо даже тот, кто обменивает сандалию на пищу, всё-таки «пользуется сандалией как сандалией. Но это не есть естественный способ её употребления. Ибо она существует не для обмена» («Политика» Аристотеля, стр. 23) ¹⁵⁾.

Но это не значит, что Аристотель считал сам обмен противоестественной формой экономической деятельности. Обмен представлялся ему вполне естественным удовлетворением человеческих нужд, отвечающим насущным потребностям хозяйства и полезным для общества. Он лишь настаивал на том, что естественным назначением вещи является непосредственное удовлетворение человеческих потребностей, а не обмен её на другую вещь. Аристотель правильно считал, что обмен товаров нельзя вывести из их физических свойств или, согласно позднейшей терминологии, потребительной стоимости, так как из природы вещи вытекает лишь использование последней для удовлетворения обычных и непосредственных потребностей человека. Аристотель полагал и правильно, что обмен порождается общественными условиями, экономическими потребностями общества, а не природой самих вещей или их физическими свойствами.