У. Стоукс первый предложил рассматривать форму tortha как повел. накл. 2 л. ед. ч. от др.-ирл. *do-ortha ‘приходит’. Он же переводит tortha и tíagu как глаголы в прямой речи птиц (стертое ar ‘сказали’ в LL предполагает, что это и было изначальной интерпретацией писца, позже отвергнутой)995. Форма tortha, очевидно, связана с недостаточным глаголом urtha, ortha (2 л. ед. ч. повел. накл.) ‘отправляется, идет’996. Императив из нашего текста – это единственная форма глагола *doortha. Tortha, tortha и tíagu, tíagu в метрической версии воспринимаются как имена птиц: Rop iat-so a n-anmann, / nirb amgann a n-uide, / Tortha ocus Tortha / … Ind eóin aile iarma / … Tíagu, Tíagu («Это были их имена, недолог был их полет: “Торта и Торта”. Другие же птицы были… “Тиагу, Тиагу”»)997. Представляется, что две древнеирландские глагольные формы были приняты автором метрической старины как имена птиц, причем странным образом две птицы из каждой пары получили идентичные имена (Tortha, Tortha; Tíagu, Tíagu). Императив tortha ‘приди!’ находит ответ в утвердительном tíagu ‘иду’: скорее всего, птицы говорят друг с другом. Эта связь двух или четырех птиц напоминает о топосе скованных цепью пар птиц, известном в некоторых памятниках древнеирландской литературы (см., например, в «Видении Ойнгуса», где и юные девы, и птицы скованы друг с другом попарно998, в «Ночном бдении Фингена»999 и в «Зачатии Кухулина», где цепью соединена каждая пара вредоносных птиц: rond argit eter cach dá én1000). Удвоенные формы двух глаголов в единственном числе предполагают скорее диалог между двумя птицами, а не четырьмя: редупликация глаголов в раннеирландской литературе, как мы увидим ниже, обычно связана с одной птицей, а не с парой птиц. Можно предположить, что удвоенные глаголы позже были восприняты как имена четырех птиц, когда значение первой глагольной формы (tortha) стало малопонятно. Образ двух птиц на дереве широко известен в мировых мифологиях и мог повлиять на эволюцию мифа о птицах и Ирарусе1001. В диннхенхас Ираруса, где большую роль играют заклинания, важно использование своего рода призывания-инвокации в речи птиц (tortha, tortha «Приди, приди»). Скорее всего, два глагола tortha и tíagu были выбраны специально, чтобы образовать аллитерационную пару со звукоподражательными функциями, имитирующую пение птиц; в то же время подобная редупликация характерна для передачи речи животных и птиц1002, при этом сложно сказать, каких именно птиц имел в виду автор1003.

Другое возможное объяснение может состоять в том, что лексемы tortha/tíagu использовались как звукоподражательные названия двух определенных видов птиц. Так, Исидор выводит латинское название существа превращаются в птиц, например, «Снав Да Эн» (Met. Dinds. IV. P. 350—367, 471—473) и «Маг Да Геши» (Met. Dinds. IV. P. 324, 462). горлицы – turtur – из ее воркования (Turtur de voce vocatur) (XII, 7, 60). Александрийский «Физиолог» и его последующие латинские и иные переводы называют горлицу птицей-однолюбом, сохраняющей верность своей половине до смерти ( ῾ Η τρυγὼν, φίλανδρον ὄρνεον ἐστὶν καὶ ὅτε ἀποτύχῃ ἓν ἐξ αὐτῶν πορεύεται τὸ ἕν ἐν τῇ ἐρήμῳ; в славянском переводе: «Грълица мѫжелюбива птица есть. да аще погыбнеть единь ѿ неѫ. ѿходить дроугаа въ поустини»)1004. В древнеирландском для обозначения горлицы использовалось латинское заимствование turtur, а со среднеирландского периода в литературе появляется термин ferán eidinn ‘горлица, вяхирь, букв. человечек в плюще’ (см. eDIL). Последнее название, вероятно, заменяет ранее табуированное обозначение птицы. Можно предположить, что tortha – это одно из ранних ирландских звукоподражательных названий горлицы. В нашей истории может присутствовать и аллюзия на верность горлицы своему возлюбленному, если принять значение диалога двух птиц («Приди!», «Иду!»).