Что касается простых крестьян (которые не выбирали депутатов в Генеральные Штаты, но имели возможность формулировать свои наказы для них на приходских собраниях), то их позицию хорошо иллюстрирует опубликованный И.-М. Берсе наказ жителей прихода Сен-Кристоф-сюр-Рок (сенешальство Пуату) от 21 февраля 1649 г.[700] Селяне, естественно, не интересовались «конституционными» вопросами, но хорошо помнили, что в 1635 г. сумма основного платежа тальи в их приходе была 422,5 л., а в 1643 г. — 2943 л. (рост в 7 раз!), да еще они платят особый сбор «subsistance» на содержание войск в 1.100 л., так что «все они спят на соломе и имеют только глиняную утварь»; у кого что-то было, тех назначили сборщиками тальи и они теперь сидят в тюрьме за недоимки, остались только «бедняки и нищие», которые ничего больше платить не могут.

Понятно, что получая с мест подобную информацию о настроениях населения, министры быстро охладели к идее созыва Генеральных Штатов. 10 февраля он был перенесен на месяц, на 15 апреля; 29 марта (перед заключением мира с парламентом) — на 1 октября; 17 сентября — отложен на неопределенный срок.

Отказ от созыва Генеральных Штатов нужно связать и с весьма существенным изменением «стратегической» ситуации. 23 января — день появления королевского циркуляра — был последним днем, когда правительство могло рассчитывать на изоляцию Парижа. На другой день, 24 января, произошел антиправительственный переворот в Руане, и перед укрывшимся в Сен-Жермене двором возникла опасность оказаться в клещах между войсками мятежников Парижа и Нормандии.

Сразу после того как стало известно об измене Лонгвиля, в Руан было отправлено королевское письмо с предписанием не выполнять приказов губернатора Нормандии.

В парламенте всё еще заседал «новый семестр», послушный, но лишенный авторитета в городе, боявшийся принять на себя ответственность за такое решение. Первый президент Жан-Луг де Фокон де Ри, недавно получивший эту должность «по наследству» от отца, был робким человеком и слабым руководителем. Уже 13 января он совершил важную ошибку, созвав для обсуждения королевского письма совместное заседание обоих «семестров». С этого дня большинство перешло к оппозиционному «старому семестру» (ибо совместные собрания стали постоянными) и парламент не стал спешить с занятием определенной позиции; в то время как сторонники Лонгвиля завязали с ним тайные сношения, призывая герцога поскорее прибыть в Руан лояльные парламентарии заверяли правительство, что самым надежным средством обеспечить верность столицы Нормандии было бы прибытие в нее всего королевского двора. Министры могли рассчитывать на верность главы муниципалитета, главного судьи Руанского бальяжа Пьера де Варанжвиля, но большинство капитанов городской милиции симпатизировали Лонгвилю.