Финансовая практика нормандской оппозиции имела свои особенности, отличные от парижской практики. В Руане не применяли ни добровольного, ни принудительного обложения самих горожан, старались «найти деньги, не обременяя народ»[704] (напротив, сборы со ввоза товаров в город были сокращены вдвое), зато весьма активно занимались изъятием денег из провинциальных фондов налоговых поступлений. Особое значение имел секвестр всех запасов соли из государственных соляных складов («гренье») и распродажа этой соли населению по вдвое сниженным ценам. На эту меру, весьма популярную и давшую немало денег, никогда не решались в Париже из-за того, что она нарушала интересы многих рантье, чьи ренты были ассигнованы именно на фонд габели.

Позиции Лонгвиля в Нормандии были весьма прочными, во многих замках комендантами были его ставленники, и сам он управлял через своих бывших пажей цитаделями в Кане и Дьеппе. Для полного господства ему нехватало запирающего устье Сены Гавра, и он хотел получить Гавр, но военным губернатором этого города был молодой герцог Ришелье, внучатый племянник кардинала, которого опекала его тетка герцогиня д'Эгийон, и Мазарини упорно защищал интересы родственников своего покойного патрона.

В первые дни у прибывшего в Руан налегке Лонгвиля не было ни денег, ни регулярного войска, и этим воспользовался д Аркур, занявший без сопротивления ряд опорных пунктов выше по течению Сены, которые прикрывали дорогу на Париж, в частности Эльбеф, Шато-Гайяр и Верной; организовать блокаду Руана было не в его силах.

Известие об успехе Лонгвиля очень ободрило парижан, почувствовавших себя из почти побежденных почти победителями.

К тому же налаживалось конвоирование. 26 января кавалерийский отряд Лабулэ выбил из Бур-ла-Рен разграбившие это местечко королевские войска и гнал их до Лонжюмо; ближайшее юго-восточное левобережье Сены осталось за парижанами На другой день на парижские рынки было доставлено необычно большое количество продовольствия; правда, существенно сбить цены на зерно не удалось, но рост их все же прекратился. На юго-восточном правобережье Сены парижская армия укрепляла перешедший в ее руки после падения Бастилии Шарантон, превращая его в свой опорный пункт, и оттуда тоже шло продовольствие. А вскоре стало известно о появлении еще одного потенциального, хотя и далекого союзника — о победе восстания в столице Прованса Эксе[705].

Выше (см. гл. IV) мы подробно описывали положение в Провансе, сложившееся в результате конфликта между его губернатором и Эксским парламентом. К началу 1649 г. ситуация оставалась неясной. После Дней Баррикад Мазарини был склонен урегулировать этот конфликт, отказавшись от создания второго «семестра», взяв за это денежный выкуп со старых парламентариев, но при этом он ни в коем случае не хотел обижать губернатора д'Алэ, кузена могущественного Конде. Вначале казалось, что события идут по замыслу кардинала: высланные губернатором оппозиционеры вернулись в Экс (как и подобает, с триумфом), но 28 декабря победила жесткая линия д'Алэ и Конде: срок работы нового «семестра» был продлен еще на полгода. Укрепляя свою власть, д'Алэ отменил ежегодные выборы консулата в Эксе, назначив новых консулов своей волей, а затем в Экс были введены войска. Всё это вызвало широкое недовольство горожан, и обстановка в столице провинции стала напряженной.