Первая, подробно перечислив все прегрешения Парижского парламента, объявила его распущенным, все должности парламентариев упразднялись, а сами они обязаны были в недельный срок удалиться из столицы. Вместе с тем король заявил, что готов все простить и сохранить должности тем оффисье, которые раскаются и явятся с повинной ко двору[691]. Накануне, 22 января, специальной декларацией всем президиальным судам округа Парижского парламента было предоставлено право судить в последней инстанции, как если бы никакого парламента над ними не было[692].

Вторая касалась изменивших принцев и генералов. Им давался 3-дневный срок на то, чтобы явиться в Сен-Жермен, в противном случае они объявлялись виновными в «оскорблении величества», лишались всех своих должностей и имущества[693].

Но самым знаменательным был третий акт от 23 января, оформленный в виде циркулярного письма короля ко всем местным властям. Здесь впервые правительство дезавуировало декларацию 22 октября, фактически объявив ее недействительной. Парижские парламентарии, говорилось в документе, «совершили различные достаточно гласные и известные покушения на нашу суверенную власть, которые мы желали скрыть, вплоть до того что велели экспедировать декларацию от прошлого октября, которую они сами составили»[694]. Далее повторялись обвинения в организации заговора с целью завладеть особой монарха.

В заключение же — и это было эффектным политическим ходом — король объявил о предстоящем созыве Генеральных Штатов, намеченном на 15 марта в Орлеане.

Соответственно адресатам циркуляра поручалось организовать выборы, а для этого провести собрания выборщиков, т. е. тех видных людей из трех сословий, «которых обычно созывают в подобных случаях, дабы они совместно обсудили вопрос, что именно нужно реформировать и исправить»[695].

Впервые в истории Франции двор апеллировал к обществу против парламента.

Вероятно, министры, в преддверии победы над Парижем, рассчитывали, что на сессии Штатов можно будет развернуть широкую антипарламентскую кампанию под лозунгами отмены полетты или даже вообще продажности должностей. Тогда особый интерес для них должна была представлять позиция провинциального дворянства, чья вражда к оффисье ясно проявилась на Штатах 1614–1615 гг.

К сожалению, до нас практически не дошли тексты дворянских наказов (как и наказов других сословий), составлявшихся в ходе избирательной кампании — сохранению этих эфемерных, быстро ставших ненужными документов не уделялось никакого внимания.

Когда в 1965 г. Р. Мунье, Ж.-П. Лабатю и И. Дюран издали два дворянских наказа эпохи Фронды, Мунье сопроводил это издание заявлением, что другие наказы до сих пор неизвестны[696].