Что касается губернаторств, то они вообще не должны передаваться по наследству, сыну или зятю, «дабы искоренить пагубный обычай наследовать губернаторства как семейное достояние» — пункт, который очень укрепил бы королевскую власть и никак не мог бы понравиться аристократическим союзникам парламента.

Итак, подросший король будет полновластным, абсолютным монархом — и мог ли памфлетист быть уверенным, что он не захочет отменить реформаторское законодательство 1648 г.?

Из того же круга сторонников Гонди вышел большой памфлет «Руководство доброму гражданину, или щит законной обороны от натиска неприятеля»[778], где всячески восхваляется поведение «благородного прелата» в Дни Баррикад, осмеянного тогда «придворными шутами». Брошюра появилась уже в марте, в последний месяц Парижской войны. Явная перекличка с «Брачным контрактом» — требование непременного созыва суровой Палаты правосудия и, особенно, включения в текст подготавливаемого мирного договора специального пункта о переменах в воспитании короля.

Важной задачей автора было отвергнуть выдвинутое правительством противопоставление парламенту Генеральных Штатов. Он напоминает о печальном опыте Штатов 1614–1615 гг., которые стоили Франции «многих миллионов» и где все состязались в красноречии, но «никакой реформы от того не последовало». И это понятно — депутаты Штатов выдвигаются волею правящих страной фаворитов, они не обладают независимостью парламентов, в которых и так имеются представители всех сословий.

Перу того же автора-фрондера принадлежит появившийся в самом конце марта «Эпилог, или последнее средство для доброго гражданина при общественных бедствиях»[779]. Здесь затрагивается главный для парижан вопрос о праве на сопротивление воле монарха. Простейшим было то оправдание, которое с самого начала приводили все парламентарии, начиная с Моле — естественное, общее право на самозащиту, когда речь идет об угрозе жизни и имуществу. Но автор ставит вопрос гораздо шире, разбирая, как быть, если государь своими нестерпимыми налогами доводит народ до общего восстания. Колоритно его высказывание, выраженное юридическим слогом: «Когда весь народ в одном порыве, движимый общим интересом, поднимается против угнетения — это уже не мятеж и неповиновение, но как бы судебный процесс, который ведется в форме войны и решается силой оружия по воле Бога, который является сувереном как короля, так и народа, и последней апелляционной инстанцией (le dernier juge d'appel)»[780]. Такой «процесс» может привести даже к коренному изменению государственного строя — «и это происходит в наши дни во многих странах Европы»[781]. Правда, для применения к ситуации такой оценки надо, чтобы произошло восстание именно всего народа. Но массовое восстание, как правило, начинается с частных актов неповиновения, а их автор запрещает: частное лицо не должно силой сопротивляться сбору несправедливых королевских налогов, и когда монарх отдает несправедливые распоряжения (если только они не противоречат религии), подчиненные обязаны их исполнять, проявляя угодное Богу терпение.