После этого спор сходит на нет, собеседники дружно ругают Мазарини. Англичанин резко осуждает казнь Карла I, «лучшего и самого совершенного из всех королей», а француз сожалеет, что его правительство не хочет ничего предпринять против революционной Англии[793].

Еще до того, как в Париже стало известно о трагической гибели английского монарха, здесь были напечатаны два анонимных памфлета одного и того же автора, который претендовал на теоретический анализ английских событий и старался доказать, что Франции английский пример отнюдь не угрожает. Первый памфлет озаглавлен «Рассуждение о нынешних делах и об их отличии от дел английских»[794], второй — «Опровержение клеветы кардинала Мазарини…»[795].

Причиной Английской революции автор также считает попытку Карла установить деспотическое правление «по французскому образцу»: чтобы возмутить лондонцев, оказалось достаточным стенаний, доносившихся из Франции! Своей победой английский парламент (несмотря на несправедливость своего дела — все-таки добавляет автор) был обязан не только строгой дисциплине своей армии, но и прежде всего рьяной поддержке лондонских горожан, добровольно дававших ему свои деньги. Слабость же парламентариев, из-за которой они не устояли в столкновении с армией и, претерпев «Прайдову чистку», превратились в «Охвостье», состояла в том, что они «отказались от всякого союза с дворянством», преданным королю. Из-за этой позиции дворян между народом и государем не стало посредствующего звена, естественных арбитров, и народ «предался эксцессам» (s'est porté à des extrémitez)»[796]. Английский парламент не мог опереться и на церковь: роковой ошибкой королей Англии было ее полное огосударствление, из-за которого англиканство лишилось влияния в народе.

Все это не относится к Франции, где дело Парижского парламента защищают лучшие дворяне, вплоть до принцев крови, и духовные лица; союз с ними дает парламентариям гарантию непобедимости и защиту от «эксцессов». Вообще же Парижский парламент, где заседают профессиональные юристы, гораздо эффективнее выборного лондонского, который сейчас даже не может считаться настоящими Генеральными Штатами, коль скоро его нижняя палата незаконно отстранила от дел верхнюю.

Итак, в Париже было распространено мнение, что Английская революция началась как реакция общества на попытку короля перейти к деспотическому правлению; эту реакцию можно было рассматривать и как мятеж против законного монарха, и как справедливую самозащиту. Но если тут и была основа для некоторых симпатий, то они исчезли после «Прайдовой чистки» и тем более после казни Карла. Что касается парижского простонародья, то источниками не зафиксировано никаких реальных проявлений его сочувствия к английским революционерам (к тому же еретикам); во время Парижской войны никто не кричал «Лондон! Лондон!», подобно тому как год назад кричали «Неаполь! Неаполь!»[797].