И тем не менее остается фактом: около половины авторских брошюр во время Парижской войны выходили без пометы о разрешении, треть — без указания на типографию, а имена авторов (если они не были фиктивными или вообще не отсутствовали) обозначались в лучшем случае подлежащими расшифровке инициалами. У парламентариев не было никакой возможности проследить за всеми многочисленными памфлетами, быстро печатавшимися и так же быстро распродававшимися, и они это сами понимали: недаром не было создано никакой парламентской цензурной комиссии, и явка за разрешением к протоколистам парламента оставалась добровольным делом типографов, подчас не желавших тратить на это время. Фактически в Париже существовала тогда полная свобода печати для антиправительственных сочинений.

Разумеется, иначе обстояло дело с брошюрами и листовками, выражавшими правительственную точку зрения: их распространяли нелегально, и распространители рисковали попасть в тюрьму — тут уже действовала народная и полицейская бдительность.

Ученица Поршнева Б.А. Модель, специально занимавшаяся мазаринадами, пыталась дополнить его объяснение недостаточности дошедших до нас произведений радикальной фрондерской мысли тем соображением, что не только печатание и распространение, но даже и «хранение радикальных памфлетов влекло за собой тяжелые кары» (довод очень понятный тогдашнему советскому читателю — но французские коллекционеры не имели оснований для такого рода опасений). Она же поспешила объявить «рупором самых радикальных идей» основную массу не сохранившихся рукописных мазаринад, «не находивших достаточно смелого издателя»[772].

Отказываясь от подобных гиперболических представлений, мы все же должны отдельно поставить вопрос об объективности подборки «Избранных мазаринад» С. Моро. Не только Б.Л. Модель, но и Г. Каррье критикует ее за тенденциозность, выразившуюся именно в том, что эта подборка отражала консервативные взгляды издателя: после поражения революции 1848–1849 гг., в обстановке установившейся Второй Империи, Моро не счел нужным публиковать самые смелые, самые радикальные в социальном и политическом отношении сочинения. Конечно, такие мазаринады отражали не общее мнение, а были скорее крайностями («plutôt un limite»), и Каррье отвергает преувеличенную значимость, придаваемую им Поршневым как «произвольную, тенденциозную и опасную экстраполяцию», но все же для заполнения существенной лакуны он опубликовал свой 2-томник избранных мазаринад, уделив особое внимание радикальной памфлетистике[773].

Публикация Каррье построена по оригинальному плану. В т. I собрано 30 изданий, посвященных политическим проблемам, причем он разделен на две секции: 1) «либерально-парламентская» и 2) «демократическая» публицистика (11 памфлетов в первой и 19 во второй). T. II (22 памфлета) посвящен экономическим и социальным проблемам и содержит несколько тематических секций: о нищете народа, насилиях солдат и т. п. Особый интерес представляет секция «Критика структур и предложения социальных реформ» (7 памфлетов).