– Извините?

– Я вас обманул, что не позвоню насчет результатов ИФА. Анализ отрицательный.

– О, – Йель поплыл куда-то, словно воздушный шарик. – Насколько… Насколько отрицательный?

Доктор Ченг рассмеялся:

– Очень отрицательный. Нет такого явления, как ложный отрицательный анализ. Это точно, – Йель мог умереть прямо на месте, у таксофона. – Вы выглядели таким нервозным; я не хотел зря мучить вас еще неделю. Теперь слушайте, вы никому не должны говорить, что я позвонил вам, потому что тогда…

– Я понял. Понял.

– А когда мы протестируем вас снова, через три месяца, я совершенно точно не позвоню вам раньше времени. Без шуток. Сейчас я сделал исключение.

Йель подумал, так ли это, или ему опять позвонят раньше срока и снова поклянутся, что это в последний раз.

– Теперь официальная оговорка: анализ показал, что антитела отсутствуют на данный момент. Вы сказали, что последний раз были близки с вашим партнером…

– Бывшим партнером. В декабре. То есть я не могу быть полностью уверен до марта, да? Мне показаться еще в марте?

– Конечно. Я обычно даю три месяца, но давайте назначим на март. И я должен вам напомнить предохраняться до тех пор во всех ситуациях, даже со здоровым моногамным партнером. Но… вероятность возникновения антител на таком позднем сроке мала. На вашем месте я бы расслабился. Празднуйте, окей? Ответственно.

– И вы уверены? То есть ваша система кодировки и все такое.

– Я уверен. Слушайте, я все же думаю, вам стоит заглянуть на консультацию. Я знаю по себе, как давит чувство вины при отрицательном анализе.

– Я подумаю об этом.

Что он чувствовал? Повесив трубку, он продолжал держать ее, словно телефон мог напитать его правильным состоянием. Он испытывал эйфорию – это несомненно – и здравое ощущение, что увернулся, в который раз, от пули, продолжавшей поражать его друзей – но в какой пропорции были эти чувства? В основном его захлестывал чистый адреналин.