Роман ни разу не спросил подробностей.

Йель чистил зубы нитью в тот вечер, когда увидел ярко-лиловый синяк у себя на лодыжке, и снова запаниковал.

Он чистил зубы нитью и в тот вечер, когда заметил, что синяк начал спадать, пожелтев по краям.

Вечером того дня, когда Билл с волнением сказал ему, что эксперты по Сутину уже вылетели к ним, Йель взвесил в руке коробочку с нитью и попробовал прикинуть, сколько там осталось. Совершенно точно была такая сказка: о короле, правление которого подойдет к концу, когда кончится волшебный клубок пряжи. Все верно. Он не собирался корячиться с крошечными обрезками, лишь бы растянуть время, но и не станет расходовать нить, как Чарли, каждый вечер отрывавший кусок с руку.

В День святого Валентина он смотрел в зеркало, водя нитью между коренными зубами, и сказал себе, что он смог растянуть ее по крайней мере на неделю. Он также смог найти в себе силы пройти тестирование и преодолел неловкость с Романом, и он не сдался и не позвонил Чарли, и не спрыгнул с балкона, и не вышел на улицу для суицидального секса с кем-нибудь в видеокабинке, и он не плакал. Он сделал свою работу. Он спас от смерти Роско. Если он сможет так продержаться еще неделю, а потом еще – если он сможет встать перед зеркалом под конец месяца и снова поздравить себя с тем, что остался цел и невредим, тогда он сможет делать это всегда.

В тот понедельник Роман влетел в галерею раньше обычного. До конца его стажировки оставался месяц. Йель говорил ему, что с радостью примет его и на весеннюю четверть, но Роман покачал головой и проговорил что-то невнятное о других планах. Йель отнесся к этому с пониманием.

– Я нашел кое-что про Ранко Новака! – сказал Роман и вытащил из рюкзака толстую библиотечную книгу в шероховатой холщовой обложке, и Йель не смог удержаться, чтобы ее не потрогать. – Он в сноске. В буквальном смысле.

Роман подошел к столу Йеля – ближе, чем когда-либо после Висконсина – и открыл книгу на странице, заложенной квитанцией. Сноска занимала полстраницы, и Йелю пришлось хорошенько всмотреться, чтобы прочитать строчки про Ранко Новака, подчеркнутые карандашом.

– Здесь в основном все то же, что она говорила о премии, – сказал Роман прежде, чем Йель прочитал это сам. – То есть почти ничего нового. Типа что он не должен был выиграть. Это, наверное, хуже всего – знать, что никто не считал тебя достойным?

Йель увидел даты, имена победителей, информацию о трех местах, открытых в том году, указание на то, что премия была отложена.

«В итоге, Депюжоль и Пугеон прибыли в Рим после войны, – сообщала сноска, – тогда как Новак так и не смог получить премию по причине ранений и последовавшей смерти (1920)».