Ничего не оставалось, кроме как сохранять спокойствие. Сесилия была в воздухе, и оставалось надеяться, что ее самолет благополучно приземлится. Какова вероятность, что Клэр выйдет на работу завтра утром? Есть ли риск, что город погрузится в такой хаос, что Фиона больше никогда не найдет ее?

Ее удивляла собственная бесчувственность, во всяком случае, в отношении бойни, показанной в новостях, с окровавленными, рыдающими людьми на улицах. Объяснялось ли это тем, что это был не ее город, или тем, что сцены насилия, горя и страха стали настолько привычными, настолько будничными? А может, дело было в болеутоляющих для руки, которые Фиона приняла после ужина?

Она поразилась своим эгоистичным мыслям о том, что эти теракты портят ей жизнь. Что она вовсю решала свои дела, никак не связанные со всем этим. Она прилетела сюда, чтобы найти дочь, наладить с ней отношения, и это никак не вязалось с идиотским религиозным экстремизмом, с насилием совершенно посторонних ей людей. Подобно тому, как она вовсю была занята своим разводом, когда рухнули башни в Нью-Йорке, разом похерив планы стольких людей. Подобно тому, как когда-то она была занята тем, что растила брата и сама росла вместе с ним в их родном городе, погруженная в дела своего мира, когда разразился вирус и стал разрастаться, питаемый чьими-то безразличием и алчностью. Она подумала о Норе, чье творчество и любовь были разрушены убийством кронпринца и войной. И за всем этим стояли какие-то дураки с их дурацким насилием, рвавшие в клочья все хорошее, без разбора. Почему нельзя просто заниматься своей жизнью, чтобы какие-нибудь идиоты тебя не обломали?

Выставка Ричарда: никто не знал, состоится ли предпросмотр в понедельник, как было намечено. Звонили его пиарщик и менеджер.

– Им надо успокоиться, – сказал Ричард. – У них вроде бы есть причины волноваться поважнее.

– Мы в жопе, – сказал Серж. – Весь мир в жопе.

Последние полтора часа он непрестанно мельтешил по квартире.

– Не хочу показаться бездушной, – сказала Фиона, – но мы в штатах уже прошли через это. И это не…

– Нет, – сказал Серж, – как бы там ни было, сотня убитых меня не волнует. Это могла быть авария с автобусом. Меня волнует, что теперь по всей Европе изберут радикальных правых. А потом – да: вы, я, все мы, все окажутся в жопе. Ближайшие год-два все будут действовать из страха. Что ты думаешь случится с такими, как мы?

Фиона не знала, что сказать.

– Утро вечера мудренее, – произнесла она.

Серж окрысился на нее.

– Люди испугаются, и мы получим «христианский талибан». Он будет здесь у нас, и там у вас, и все мы очутимся за решеткой. Мы все за решеткой.