Наряду с этим Гофер допустил много ошибок. Его налоговая система была непродуманной, и когда она оказалась несостоятельной, он так сильно завинтил налоговый пресс, что вызвал недовольство многих крестьян. Его предписания «о поддержании нравов и морали» были смешными. В стране, которой угрожало новое нападение, у главы правительства и главнокомандующего было достаточно важных дел, и, казалось бы, незачем было уделять внимание бесконечным распоряжениям о длине женских платьев, высоте каблуков и о составе оркестров на деревенских праздниках. Однако хуже всего было то, что он до конца надеялся на «своего» императора, ждал от него помощи, хотя уже было ясно, что помощи не будет (и из-за этого переоценивал шансы на победу в предстоящей борьбе). Впрочем, и значительно более умный и осторожный человек — патер Хаспингер — постоянно подчеркивал, что «помощь идет». Возможно, что это было вызвано стремлением преодолеть малодушие и отчаяние, желанием поддержать боевой дух повстанцев, принимая во внимание почти безнадежное для Тироля положение.

Выиграть борьбу было невозможно, хотя Хаспингер и Гофер мечтали о том, что Тироль еще освободит всю Австрию. Между тем на марше находились уже 50 тыс. французов. Тироль был одинок. Еще можно было с помощью переговоров добиться выгодных условий, но 15 сентября Франц прислал послание с требованием, чтобы Тироль оставался стойким, и в подарок — 3 тыс. дукатов! Когда через несколько недель пришло указание эрцгерцога Иоганна прекратить борьбу, время для переговоров уже было упущено. Французские войска вторглись в Тироль. «Вице-король Италии»[75] выпустил в Виллахе обращение, в котором обещал амнистию, если сопротивление немедленно прекратится. Повстанцы подчинились требованию сложить оружие, но Гофер и часть крестьянской армии поверили ложному сообщению о том, что со стороны Австрии послана помощь, и продолжали сражаться. В ноябре сопротивление было окончательно сломлено. Гофер скрылся в горах. Он был выдан, взят в плен французами и приговорен к смерти. 20 февраля по приговору военного суда он был расстрелян.

Помощь Франца I ограничилась основанием фонда помощи тирольским эмигрантам. Впрочем, пособия начади выплачивать только через несколько лет, а в большинстве случаев их вообще не выплачивали.

Несмотря на все это, в Вене долго старались поддерживать версию, будто бы тирольцы, как наиболее консервативные, являются самыми верными и потому самыми любимыми подданными короны. Что это было не так, показывает, например, разговор между тирольскими депутатами и императором, состоявшийся вскоре после освобождения Тироля. Тирольцы просили восстановить их старую конституцию. «Так, значит, вы хотите конституцию?» — спросил Франц тирольцев весьма немилостивым тоном. «Да, Франц!» — отвечали тирольцы (с давних времен они пользовались привилегией называть императора на «ты»). Франц, на которого слово «конституция» действовало, как красный платок на быка, резко ответил: «Мне ничего не стоит дать вам конституцию, но вы должны запомнить, что солдаты принадлежат мне и я не буду с вами разглагольствовать, если мне понадобятся деньги. Что же касается речей, я посоветовал бы вам быть поосторожней!» После этого тирольские депутаты больше не решались заговаривать о конституции.