Эти люди, с босыми ногами, вооруженные старыми пистолетами, обороняли Вену в течение шести дней. Они ее защищали бы и дальше, если бы измена и деморализация не взорвали фронт изнутри. Положение в Вене было действительно тяжелым, всюду бушевали пожары, воды нехватало. Хлеб, молоко и другие продукты стали исчезать. Но сильнее, чем нужда, был страх перед войсками неприятеля. Люди знали, что офицеры армии Виндишгреца говорили солдатам, что если они когда-нибудь будут в Вене, то могут там разбойничать и грабить, «не щадя ни женщин, ни детей». Люди знали также, что хорватским крестьянам из армии Елачича говорили, что в Вене накоплены сказочные богатства, которые-де охраняются преступниками и убийцами и которые-де предназначены для того, чтобы вечно держать в цепях хорватский народ. Уже в первых занятых осаждающими районах Вены начались пожары, убийства, грабежи и насилия, и многие в Вене испытывали ужас при мысли о вступлении неприятельских войск в город.

И в такой обстановке раздался призыв рейхстага «начать переговоры» и предложение «просить Виндишгреца о пошаде»; попутно высказывались надежды, что «Виндишгрец, конечно, согласится пощадить жизнь и имущество населения», «разве император не обещал в своем манифесте уважать конституцию и не ограничивать прав и свободы народа?» Эти слова нашли себе отклик. Не все защитники Вены были босыми и оборванными, не все были рабочими или ремесленниками, которым нечего было терять и которых жизнь научила не верить в доброту правительства. В рядах защитников Вены продолжали сражаться части, состоящие из представителей мелкой буржуазии, тогда как богатые перешли на сторону неприятеля. В Комитете обороны и даже в студенческом комитете было мало людей, моральные силы и политическая убежденность которых скорее позволили бы им погибнуть сопротивляясь, чем пойти на капитуляцию. 29 октября к Виндишгрецу отправилась первая депутация для переговоров о сдаче. Виндишгрец не шел ни на какие соглашения. Он обещал держать своих солдат в узде (это обещание впоследствии не было выполнено), но он требовал безоговорочной капитуляции. Депутация вернулась обратно. Но начатые переговоры с неприятелем уже сильно деморализовали руководителей обороны, теперь уже многие из них выступали за капитуляцию. Некоторые все еще оказывали сопротивление, но заявление Мессенгаузера разом все решило. На одном из совещаний Мессенгаузер сообщил, что боеприпасов хватит лишь на четыре часа и что военное положение таково, что не остается другого выбора, как только сдать город. Утверждение Мессенгаузера было ложным, и он мог на него решиться только в отсутствие Бема, но часть присутствовавших дала себя обмануть, для других же это был предлог, чтобы окончить борьбу. Капитуляция была решена.