Народ, который сражался на улицах, думал иначе. Когда решение о сдаче стало известно, послышались проклятия и крики: «Долой предателей!», «Обманщики!». Смете пишет: «Один национальный гвардеец спрашивает своего соседа: «Почему хотят сдавать город?» — «Из-за недостатка в патронах!» — «Нет, — вскричал третий, — из-за избытка измены!» Слышно было, как проходящие солдаты договаривались выстрелить друг в друга, если город сдадут. В народе слово «измена» склонялось во всех падежах и на все лады. Депутация, которая должна была сообщить Виндишгрецу о безоговорочной капитуляции, кралась точно банда воров по городу. Если бы народ ее увидел, то ни один из депутатов не остался бы живым. В ту же ночь в лагере Виндишгреца был подписан акт о сдаче города.

Но и после этого многие еще не хотели прекратить сопротивление. Во многих местах борьба продолжалась. Когда 30 октября распространился слух, что приближаются венгры, в Вене вновь началась борьба. Она утихла, когда выяснилось, что венгры дали только одно небольшое сражение и снова отступили, предоставив Вену ее собственной судьбе. Но в отдельных местах города рабочие и студенты еще боролись, боролись до тех пор, пока подошедшие войска не разоружали или не уничтожали их.

Наступили последние часы революции. Участник этой революции поэт Морис-Гартман так описывает ее конец: «Вечерние сумерки медленно опускались на землю, когда мы снова подошли к окопам. Вдруг пушки смолкли, и стало совсем тихо. Примерно через десять минут со стороны Капустного рынка появились тридцать студентов и рабочих; они побежали через окопы к площади Стефана и все время оглядывались, как будто опасались преследования. Через несколько минут появился Бехер [один из вождей радикалов] со шпагой в руке, в сопровождении небольшой кучки людей и направился туда же… Не прошло и двух минут после того, как прошел Бехер, и уже показались императорские солдаты. Впереди шло небольшое подразделение, быть может человек двенадцать, с ружьями наперевес. При этом они испуганно оглядывались направо и налево, на окна, и беспрестанно выкрикивали «дружеские приветствия». Толпа народа, которую они сразу начали окружать, молчала. Но затем случилось нечто неожиданное: как по команде, открылись сотни окон, которые в течение трех недель оставались забаррикадированными и закрытыми… и сотни рук с платками приветственно махали оттуда солдатам. «Да здравствует император!» — раздавалось оттуда. В ответ из толпы раздался пронзительный свист, мгновенно заглушивший все приветственные возгласы… Вдруг послышались одиночные выстрелы. Это стрелял Бехер, он встретил победителей последним залпом…»