Для тысяч австрийцев, которые также наивно верили в парламентскую демократию и от ее укрепления ждали мира и прогресса, «крамола Бадени» означала конец их надеждам. Буржуазная демократия сбросила с себя маску. Деятельность парламента превратилась в фарс, парламент являлся орудием в руках австрийских парламентских партий, которое они использовали постольку, поскольку оно служило их национальным интересам, и бесцеремонно отбросили и сломали, как только выяснилось, что оно могло помочь другим. Глубокое недоверие населения Австрии к парламенту и его деятельности, презрение к «обезьяньему театру» и «парламентскому мошенничеству», которые до сих пор глубоко коренятся в народе, берут свое начало в период правления Бадени.

Наиболее же печальным во всем этом было то, что и социал-демократическая партия несла такую же вину и такую же ответственность за это, как и другие партии. А ведь это была та партия, которая когда-то казалась миллионам людей, испытавшим не только социальное, но и национальное угнетение, полной противоположностью другим, враждебным им партиям и как будто давала им возможность путем соглашений и сотрудничества с сочувствующими им людьми из австрийского лагеря когда-нибудь добиться свободы и справедливости. Такое поведение социал-демократы объясняли чисто формальными причинами. По их словам, они отклонили постановления о языке потому, что эти постановления были изданы недемократическим путем. Национальный вопрос должен был решаться не изданием законов о языке, а путем «соглашения между немецким и чешским народами» и на основе всеобщего и равного избирательного права. Может быть, сами представители социал-демократической партии и верили в свое демократическое по форме объяснение того, как они очутились рядом с ненавистником чехов, антисемитом и бисмарковским почитателем Шёнерером, но чешским рабочим, ремесленникам и крестьянам из Моравии все это дело представлялось совершенно иначе. Для них это выглядело так: партия, на помощь которой они рассчитывали и которая выступала с прекрасными демократическими речами, помогла провалить закон. Но хуже всего было то, что парламент разделился на два лагеря. На одной его стороне находились чехи, а на другой — тесно спаянные их заклятые враги — немцы, которые изо дня в день проповедовали необходимость подавления чехов, и у всех на глазах в немецкий лагерь перешла социал-демократическая партия. И для людей, которые не склонны были ломать себе голову над «принципиальными» тактическими маневрами руководства этой партии, это могло выглядеть лишь так, что социал-демократическая партия принадлежит также к «немецким» партиям, то есть, что это «чужая» партия и, следовательно, нужно разорвать с Веной и создать свою, чешскую социал-демократическую партию.