— Сколько я тут? Да вот около двух недель, сударь. — Он ещё немного подумал. — Да, да, около двух недель. — Он вдруг вздохнул. — Нехорошие тут дела творятся, очень нехорошие!

Ганка посмотрел на него, спросил: «Да, нехорошие?» — и вдруг почувствовал испарину и приступ тошноты. Он взглянул в лицо Курта, но только и увидел перед собой это курносое, глуповатое лицо, с выпуклым лбом и жирными волосами — всё остальное бежало мимо него сплошным красочным потоком.

«Упаду, — понял он, хотел опять сесть и сейчас же подумал: — Только бы не на клетку». Потом у него заскрипело на зубах от противной кислоты, пол стал как-то боком, ноги вдруг подсеклись, и он тяжело сел на пол.

Он пришёл в себя оттого, что ему прикладывали ко лбу тряпки с холодной водой, — он кашлянул, слепо провёл рукой по голове и сбросил тряпку. Она, как дохлая лягушка, сочно шмякнулась на пол, и это привело его в себя окончательно. Он сел и бодро сказал Курту:

— У меня немного кружится голова, нет ли у вас воды?

Но Курта около него не было, он поискал его глазами и не нашёл. За пёстрой ширмой звенела посуда и лилась какая-то жидкость.

«Что он там делает?» — подумал Ганка и хотел было встать на ноги, но все предметы опять заструились перед ним, как вода, к горлу подкатывал круглый, скользящий шар, он сплюнул и повалился головой на подушку.

Курт вышел из-за ширмы, осторожно неся в руках большую кружку с дымящейся жидкостью, и поставил её на стул.

— Голову поднять можете? — спросил он коротко.

— Ничего, ничего, — забормотал Ганка, — ничего, я сейчас...

Курт обхватил его руками за плечи, приподнял немного и поднёс кружку к его губам.

Ганка хлебнул, обжёг язык и замотал головой. Питьё пахло мятой и какой-то распаренной травой, а через всё это пробивался противный запах спирта. Когда он сделал первый глоток, то ему показалось, что он проглотил кусок динамита и вот-вот ему оторвёт голову, но Курт держал кружку около его губ, и он невольно ещё сделал глоток, а потом и ещё один. Приятная теплота поползла по его телу, и сразу перестало тошнить.

— Ну, вот, — сказал Курт откуда-то издалека, — теперь хоть опять вы на себя стали похожи. Лежите только смирно и не двигайтесь, а то вас опять начнёт тошнить. Долго вы там просидели, в тюрьме-то?

— Я? В тюрьме? — спросил Ганка. — Да нет, недолго, что-то очень недолго. Около двух недель. А вот видите, в это время... Да что ж я около вас, — снова всполошился он вдруг. — Мне надо же... — он завозился на подушке.

— Ну, вставайте, вставайте, — сказал Курт добродушно, — посмотрю я, как это у вас получится. Ну?!