Политбюро, партии, разбойничьи шайки, тяготеющие к «коллективизму», не прожили бы и одного дня, если бы не имели в своих рядах единоличного лидера: фактического или закрепленного формальным, правовым образом. Даже в государствах с демократической политической системой мы наблюдаем в действительности стремление к единоначалию, к монополизации власти одной партией или финансовой группой. Демократическая система мешает этому стремлению к власти, в результате чего мы видим массу искусственных правовых институтов, которые вводятся только для того, чтобы какимто образом нивелировать ранее созданные искусственные преграды к единовластию. Получается, что практическая политика и право, регулирующие политическую систему, имеют в своей основе разные принципы. Практический политик знает, что его ценность тем выше, чем более он самодержавен. Но, участвуя в партийной борьбе, основанной на идее демократического, т.е. коллективного, носителя власти, он вынужден предпринимать меры по преодолению этой явно устаревшей идеологии.

Понятно, что искаженные формы – недолговечны и крайне проблематичны по своей сути: человек тянется к естественному для себя порядку вещей, а демократический строй убеждает его в необходимости обратного выбора. Немудрено, что попытки реализации демократической доктрины продолжаются по сей день, но ничего хорошего из этого не получается, поскольку идеология демократического государства дает всем явлениям извращенное понимание. Христианство говорит о солидарности и соборности общества, демократизм – об индивидуализме. Христианство – о служении каждого всему остальному мipy, демократизм – о том, что у каждого свои интересы, отрицая любовь и жертвенность в основе человеческих отношений. Христианство признает верховную власть как тяжкое бремя, демократизм – как право управлять и т.д. Церковь учит, что верховная власть дается Богом, демократия – что она завоевывается в политической борьбе или дается народом, что зачастую одно и то же.

Мы не можем отрицать существования этих форм, но не можем признать и того, что перед нами – нормальное явление. И в демократиях лицо, наделенное верховной властью, стремится к максимальному единоначалию: было бы нелепым представлять, что ктото по собственной инициативе желает себя ограничить. Но это здоровое стремление, положенное на испорченную основу, находит своим препятствием как раз неурегулированную властность устойчивых социальных групп, в первую очередь олигархии, всевозможных политических и близполитических (профессиональных) союзов, которые также стремятся захватить кусок пирога.