Как тонко заметил один историк, «королей было много, но лишь императору были свойственны соответствующие прерогативы. Он был высшим среди западных государей, он был королем королей»[815]. Без императора не могло быть королей, как в свою очередь без королей рушились остальные, низшие ступени социальной иерархии. Герцог обязан был присягать на верность какомунибудь монарху, иначе, вассал без господина, он становился фикцией, ничем. Императорская корона не стоила ничего, но она попрежнему являлась основанием всего политического быта Западной Европы.

При внешней анархии соблюдалась, тем не менее, строгая иерархия титулов, нашедшая свое основание в таинстве коронации и помазания на власть. Начиная с Карла Великого, все его преемники единственно помазывались как императоры священным елеем непосредственно Римским папой или в редких случаях его представителем. И ни один король, включая таких авторитетных правителей, как властители Франции и Англии, не пытался претендовать на совершение данного обряда над собой. Они были королями, но не императорами – император мыслился исключительно в единственном лице. В свою очередь ни один герцог или граф не чаяли примерить на себя королевские инсигнии.

И эта сложная система государственного устройства Западной Европы попрежнему весьма слабо ориентировалась на национальное начало. В свою очередь королевства, существующие под сенью имперской идеи, сохраняли независимость от императора в той мере, в какой это позволяли обстоятельства. Сильные образования – Англия и Франция, Бавария и Аквитания, Фландрия и Бургундия, так же точно не позволяли императорам вмешиваться в их внутренние дела, как и ранее Каролинги по отношению к Константинополю.

Но и эти «тяжеловесы» Средневековья национальными государствами не являлись. Более того, в Европе не было еще наций в современном смысле слова. Области нынешней Германии, Франции. Италии, Испании представляли собой множество небольших образований, которых главным образом объединяла преданность конкретному королю, герцогу или графу[816].

Чрезвычайно важно, что, в отличие от античных времен, где слово patria («родина») объединяло в себе все политические, религиозные, этические и моральные ценности, во имя которых человеку стоило жить и умирать, в Средневековой Европе этот термин почти вышел из употребления. Patria стало обозначать место рождения, «малую родину» человека – не более того. Правильно было умирать за господина, за веру и Империю, но только не за patria. Истинной patria каждого христианина являлось Царство Небесное, небесный Иерусалим[817].