Таким образом, велика вероятность того, что известные Комарову «по слухам», как участники Союза благоденствия, А. Исленьев, Фурнье (иностранец-учитель, живший долгое время в семье Орлова) и, вероятно, Стояновский, состояли в нем и в действительности.

В дополнительном показании Комаров несколько изменил характер первого своего свидетельства о И. Липранди, Стояновском и Фурнье, утверждая, что показывал о них «по слухам» (в случае Липранди это не соответствует действительности), причем также весьма неточно замечал, что «из числа 44-х лиц, мною показанных вообще, 8 лиц, которых я показал, известных мне по слухам только и требующих точнейшего сведения»[744]. Кто именно составил эту цифру (8 человек), он не пояснил, но Липранди не входил в первоначальный список «известных по слухам».

Среди докладных записок Комитета императору сохранился любопытный документ: своеобразное пояснение к перечню впервые названных Комаровым лиц, записанное с его слов и удостоверенное им собственноручно. Пояснение касается в первую очередь названных по «слухам»: А. Л. Давыдова, братьев Исленьевых, Фурнье, а также братьев Липранди. Здесь уточнены данные, которые имел в своем распоряжении Комаров. Если автор показания об участии А. Л. Давыдова и младшего Липранди (Павел Петрович) в тайном союзе ничего не знает, о Стояновском – что он «едва ли принадлежал обществу», то об И. П. Липранди Комаров прямо утверждал: «принадлежал к обществу один [Липранди], отставной… другой, адъютант Сабанеева, кажется, не принадлежал к обществу…». Таким образом, Комаров подтверждал серьезность сделанных показаний, уверенно говоря о членстве Липранди и других известных ему по «слухам» членов. В результате 31 декабря были отданы распоряжения об аресте всех указанных в показании Комарова лиц[745].

Любопытно, что в отношении Исленьевых и Фурнье следствие отрабатывало фактически только одну ссылку Комарова на Пестеля, не вполне точно истолковав суть показания: Комаров писал о том, что Пестель «всех ближе» должен знать обстоятельства их причастности к Союзу благоденствия, следователи же истолковали это как ссылку на единственного свидетеля – Пестеля. Отобранные у подозреваемых показания, а также полученные от Пестеля и других подследственных «справки» о братьях Исленьевых и Фурнье не подтвердили свидетельства Комарова, после чего последовало их освобождение с оправдательным «аттестатом»[746].

В справках «Алфавита» утверждалось, что показания Комарова о принадлежности к тайному обществу Исленьевых, Фурнье, Липранди не получили подтверждения, так как «все главнейшие члены Северного и Южного обществ» отвечали, что они не были членами и ничего не знали о тайном обществе. Показателен сам круг опрошенных лиц, принадлежащих к более поздним организациям и, как правило, плохо осведомленных о предшествующих обществах. После получения отрицательных показаний Комаров не смог удостоверить своего «открытия» и отказался от него. В справках «Алфавита» всячески подчеркивается, что показания Комарова о перечисленных лицах были сделаны «по одной догадке», «по слухам», «гадательно», что не учитывает положения Комарова в Союзе благоденствия, круга его контактов и источников информации. Вся эта группа лиц была освобождена в конце января, только Липранди получил аттестат позднее, 19 февраля[747]. Но все, изложенное выше, заставляет усомниться в том выводе, которое сделало следствие. По крайней мере, характеристику биографического справочника «Декабристы», которая касается степени причастности Липранди к тайному обществу и опирается на итоги следствия («По показанию Н. И. Комарова, член тайного общества. Все спрошенные члены Южного общества показали, что он членом не был и не знал о его существовании»[748]), нужно признать не вполне точной, хотя бы потому, что Комаров свидетельствовал о Союзе благоденствия, а не о Южном обществе. То же можно сказать об оценке A. M. Исленьева: «В показаниях Н. И. Комарова назван членом тайного общества. Следствием установлено, что членом тайных обществ декабристов не был»[749]. Исследователь вправе отметить неполноту данной оценки.