Письменный ответ (показание) мог содержать отклик на темы, затронутые при устном допросе. Исследователю неизвестен объем и содержание информации, прозвучавшей на устном допросе. В этом, как представляется, следует искать причину того, что в показании Поджио о Зыкове неожиданно появляется имя Дмитрия Скуратова. Во всяком случае, текст письменного ответа содержит сведения об устном показании на ту же тему: «Как о штабс-капитане Зыкове, так и о г[осподине] Скуратове я еще имел честь докладывать изустно его императорскому высочеству великому князю Михаилу Павловичу, что хотя я знал их за свободномыслящих людей, однако же о принадлежности их к обществу удостоверительно не знал, но что к[нязь] Оболенский о сем должен быть сведущ»[1107].

Интересна и следующая фраза, говорящая как будто в пользу того, что Следственный комитет расследовал причастность Скуратова к тайному обществу еще до показания Поджио: «Его императорское высочество изволил мне сказать, что о вышеупомянутых двух лицах им было известно, и потому я думал дело их известнее показаниями других, достаточнейшими моих»[1108].

По-видимому, речь шла о том, что фамилия Скуратова прозвучала на следствии ранее показания Поджио, в показаниях Оболенского. Действительно, Скуратов был другом и родственником этого видного деятеля тайных обществ, переписывался с ним. Скуратовы – московское семейство, входившее в ближайшее родственное и дружеское окружение Оболенских и Кашкиных[1109]. Факт дружеского общения Оболенского и Д. Скуратова зафиксирован на следствии самим Оболенским, которого спрашивали о Скуратове в связи с обнаруженными в его бумагах письмами. Из них следовало, что Скуратов доставлял письма Оболенского его двоюродному брату С. Н. Кашкину. В ответ Оболенский показал о Скуратове: «…молодой человек, служивший юнкером в Преображенском полку, откуда он вышел в отставку в 1823-м году. Его семейство связано родством и самою короткою дружбою с семейством Кашкиных и с моим. Уезжая отсюда, я ему точно давал письма к Кашкину»[1110].

Поджио относит описываемые им отношения Скуратова с членами тайного общества к 1823 г. Как известно, в этот год наметилось заметное оживление в деятельности Северного общества в Петербурге, что выразилось в численном росте его рядов, причем в л.-гв. Преображенском полку в общество были приняты В. М. Голицын (август 1823 г.), Д. П. Зыков (лето 1823 г.), Ф. В. Вольский (декабрь 1823 г.). Приняты они были именно Оболенским при активном участии Поджио[1111]. Очевидно, к этой группе офицеров был близок в период своей службы в Преображенском полку юнкер Д. Скуратов.