Примечательно, что в 1830-е годы среди москвичей, близких к Художественному классу, звучали речи о формировании «нашего национального вкуса к живописи» и раскрытии в искусстве «физиогномии русской с ее особенным выражением».[534] Иначе говоря, ставился вопрос о народности и национальном своеобразии искусства – та самая проблема, которую в 1840–50-е годы стал обсуждать в своих статьях Хомяков-критик.

Новый период испытаний для класса начался в 1842 году после смерти наиболее активного его деятеля Орлова. Переживающий за судьбу класса генерал-губернатор Москвы князь Д. В. Голицын просил гражданского губернатора И. Г. Сенявина принять на себя заботы о классе, а также пригласить для участия в его делах В. В. Суровщикова и А. С. Хомякова. На приглашение губернатора откликнулись оба, причем последний – с явной радостью. Хомяков в начале октября писал Сенявину: «От самого основания класса поставил я себе обязанность употреблять все старания свои для его поддержания. Считаю за награду участие в его делах теперь, когда наконец он может ожидать новых успехов от Ваших просвещенных и деятельных попечений. Я с ним видел плохие дни: надеюсь, что увижу и дни благие».[535] Таким образом, Хомяков вошел в Совет Художественного класса[536], который в течение года руководил его делами.

В 1842 году Совет Художественного класса в четвертый раз представил работы своих учеников на выставке в Императорской Академии художеств. Трое из них были награждены серебряными медалями, Академический совет назвал класс «первым и лучшим из всех заведений сего рода в России»[537]. Успехи класса становились все заметнее, и тем самым была заложена хорошая база для реформирования всего общества. К тому же в 1843 году подходил к концу шестилетний срок подписки на содержание класса. И само учебное заведение, и круг его меценатов нуждались в более определенном статусе.

Еще 3 декабря 1842 года было решено начать работу над будущим уставом обновленного общества. Появились проекты устава, подготовленные Хомяковым и архитектором М. Д. Быковским. Из рассказа Ю. Ф. Виппера можно предположить, что это были две созданных независимо одна от другой версии устава. Предпочли ли какую-нибудь из них как основу для дальнейшей работы – не ясно. Ю. Ф. Виппер указывает, что, обсудив оба проекта, члены Совета признали «некоторые пункты их подлежащими изменению, а другие дополнению», и в итоге выработали окончательный вариант устава МХО.[538]

Устав подтверждал ориентацию, выдвинутую еще десять лет назад первыми устроителями Художественного класса. Свою задачу МХО видело не только в подготовке профессиональных художников, для чего учреждалось Училище живописи и ваяния, но и в создании художественной среды – в «распространении художественных познаний и вкуса к изящному».[539]