Эти метафоры, усвоенные Хомяковым, очевидно, уже в раннем детстве через чтение Евангелия, православные молитвы и весь строй богослужения, становятся чрезвычайно производительными в его творчестве, многообразно развиваются, разветвляются и служат выражению существеннейших сторон его художественного мировоззрения.
В лирике поэта, как и подобает этому роду словесного творчества, метафоры словесной пищи и оружия служат выражению и выяснению отношений неповторимой личности человека-творца и Бога-Творца всего сущего, а также прояснению межличностных отношений людей. В прозе Хомякова, которую можно считать его эпосом, данные метафоры затрагивают по преимуществу сложные взаимоотношения соборных личностей разных народов. Порою в поэзии Хомякова лиризм сочетается с эпическим повествовательным размахом, и тогда метафоры словесной пищи и оружия также начинают служить выяснению международных отношений (в особенности при описании войн).
В поэзии метафора словесного оружия намечается уже в самом раннем «Послании к Веневитиновым» (1821): само это послание и оказывается таковым оружием, обращенным против турок в помощь грекам:
Стихотворение «В альбом сестре» (1826) являет стремление словесного и сверхсловесного, мистического осмысления бытия. Позже именно это соприкосновение со словом как средоточием и носителем таинственной сущности бытия (а не бессловесное слияние с мирозданием) Хомяков настойчиво будет представлять сладостным вкушением. Уже здесь косвенно представляется образ «мольбы смиренной» как самого действенного оружия в духовной битве посреди «бедствий земных», однако напрямую этот образ у поэта будет дан лишь спустя много лет в стихотворении «Подвиг есть и в сраженьи…» (1859): «высший подвиг» – «в мольбе» (146). В конце жизни Хомяков подтвердил догадку своей юности. Есть в позднем стихотворении еще одна образная перекличка с юношеским: «бедствия земные» в 1826 году – и «скорби земные» в 1859, причем поздний образ опять же прояснен обозначением бранного начала в земной жизни, да еще и усилен пересечением метафор ядовитой пищи и язвящего оружия: «скорби земные – Жалом в душу впились» (146). Отмечено также, что в земной жизни распространено «насилье» с его «цепью стальной», а подвиг молитвы способен разбить эту цепь. Как обычно, у Хомякова молитвенный подвиг творится не гордо, не магически, а мистически, в смирении перед Богом (так, например, и в послании «России» 1854 года). В стихотворении «Подвиг есть и в сраженьи…» дан символический образ словесного вдохновения – крылатого Пегаса как боевого коня (в иных стихотворениях у Хомякова этот образ прописан более четко):