Помощница уже трижды приносила поднос, сервированный то чаем, то кофе, а нужное решение никак не находилось, метания Дьяконова всё продолжались. В конце концов судья крупными символами вывел на листе ему одному понятную формулу:

105=105^

Остальную исписанную бумагу смёл на пол и схватился за трубку телефонного аппарата. Набрал номер коллеги, к помощи которого – не безвозмездно, разумеется, – прибегал уже в скользких обстоятельствах. Дима Востряков давно прослыл в кругах юристов мастером забегов по острию ножа.

– Алло, Дим, это Дьяконов беспокоит. Говорить можешь? Вот и хор! Совета твоего хочу…

Валентин Григорьевич торопливо и несколько путано принялся обозначать «мастеру» суть проблемы. Тот даже не выслушал до конца:

– Валь, я тебя не узнаю. Ты с этим Кротовым, похоже, совсем реакцию растерял. На самом деле тут всё на поверхности. Само собой, никаких аффектов, что бы там прокурорские ни плели. Даже не думай. Только нарвёшься. Мало ли кто чего от тебя ждёт! Будет им и белка, будет и свисток! В общем, не делай смешно публике и прессе. Ты меня слушай…

И телефонный собеседник с лёгкостью надиктовал в трубку почти готовый проект документа. Оставалось только прилизать текст. Впрочем, констатирующую часть можно отложить на потом, так чаще всего и делается. Главное – суть принимаемого вердикта, который теперь предстояло озвучить Дьяконову.

***

Казалось, перерыву не будет конца. Лариса взялась было за шапку: всё, что могла, она для несчастных матрон сделала. Но, уже двинувшись к выходу, наткнулась на горестный взгляд Венецкой, и – осталась. Всё равно уже день потерян. Да и терять-то, собственно, нечего. Триш пурхается со сдачей номера, Гришина получает доступ к руководящему телу только урывками, и с новым проектом так ничего и не решено. А ты, Лебедева, знай торчи себе в производственном простое.

Часть публики – любители посидеть на громких процессах досужие зеваки – разошлась, потеряв терпение. Асмолов поехал на какой-то коллоквиум, вслед за ним упорхнула и прочая шумливая молодёжь. Убыла почти вся вельможная когорта – по зову неотложных городских дел. Лишь упорно светились раскалённые пивом физиономии болельщиков Крота, сделавших небывалую выручку соседней забегаловке. Да тихо шептались жалко понурые тётушки-потерпевшие. Надежды на продолжение сегодняшнего разбирательства таяли с каждой минутой.

Но любому ожиданию приходит конец: зал огласил визгливый крик секретаря заседания:

– Встать!!! Суд идёт!!!

Казалось, после такого истошного ора должна бы появиться изрядная процессия балахонистых мантий. Но, как и прежде, на судейский помост ступил один-одинёшенек Валентин Дьяконов. В его внешности по-актёрски выразительно обозначились перемены. Теперь сумрачное лицо с опущенными глазами выражало крайнюю сосредоточенность и даже некоторую скорбь. Лик этот красноречиво сигналил: всё кругом не так, и судья Дьяконов ничего поделать с этим не в силах. Сейчас он огласит вердикт, который, увы, многих не обрадует…