И… журналисты. Эту скандалёзную плохо управляемую публику тоже почли благоразумным причислить к сильным мира сего – чтобы держать при себе покрепче. Даже название ей придумали: четвёртая власть. Почти как при царе-батюшке. Правда, в XIX веке прессу именовали Шестой империй. Дескать, миром правят пять империалистических гигантов – Российская, Французская, Германская, Австро-Венгерская и Британская. А шестая – та, что всюду властвует над человеческими умами. Так оно и было, высказывания прессы будоражили массы. Во времена оные перед пишущей братией снимали шляпы и звали к самым аристократичным ужинам.

При советах не то, и название стало проще, и столы жиже. Но рабочая аристократия, однако, журналистов от себя не отвадила, ногой не отпихнула. И хотя не раскрыла перед писаками дверей обкомовских дач и спецраспределителей, не поставила рядом в очереди на квартиры, машины и югославские диваны, всё же ручкалась по-старому вежливо, кое-какие подачки бросала и к выступлениям прессы хоть и вполуха, но прислушивалась. А чтобы журналисты помнили, как дороги они обществу, придуман был хитрый ценз…

В эпоху победившего социализма распоследнему троечнику, только что выпрыгнувшему из-за школьной парты, можно было легко поступить в технический, педагогический, сельскохозяйственный и даже в медицинский вуз. Не говоря уже об университетах. Институты страдали хроническими недоборами. А вот на факультеты журналистики принимали лишь тех, кто имел хотя бы двухгодичный стаж, лучше всего – рабочий. Чтобы человек шёл учиться искусству оболванивания чужих умов, понюхав настоящего житейского пороху. Тех, о ком предстояло потом строчить заметки, будущая номенклатура обязана была знать в лицо. И чтобы публикации имелись, и характеристика была бы лучезарнее, чем в партию… Какой такой глубинной мудрости мог набраться зелёный молодой народ, из-под палки стоя у станка или на дойке под матерными поучениями полупьяных работяг – большой вопрос…

Перестройка прошлась своей косой не только по дурацким «трудовым» цензам. Почти дочиста был изничтожен и сам рабочий класс, у которого репортёрам ещё недавно надлежало учиться пролетарским истинам.

Глава 25

Глава 25

В годы перестройки судьбы жителей зауральских городов были похожи на катание по американским горкам: то взлетали на ошеломительную высоту, то ухали вниз с ускорением свободного падения. Кто где окажется в следующее мгновение – Бог весть. Планировать и загадывать было последним делом.

Но даже в такое сумбурное время находились люди, вполне уверенные в своём будущем. Ну, или хотя бы в том, что их личная стезя будет проложена удачно, воплотится хотя бы программа-минимум. Уверенность эта чаще всего питалась безграничным честолюбием, прямо-таки трубившем, что этакую серебряную-золотую личность не может ждать участь простая и заурядная.