Советский режиссер Пудовкин, автор фильмов «Конец [Санкт-]Петербурга» и «Мать» (по роману Горького), давно признан во всей европейской печати крупнейшим мастером синематографии. В Германии он создает целую школу, в Англии «British Pictures» поручает ему постановку ряда фильмов[438]. Во Франции до сих пор его имя было известно только немногим видевшим его произведения в закрытых кинематографах. Наконец, этой весной последнее – и, несомненно, самое совершенное создание Пудовкина – «Буря над Азией» было показано французской публике. Ни документальность, ни сценарий (кстати сказать, довольно примитивный) не определяют собой художественной значительности произведения. Пудовкин владеет искусством прямого воздействия на зрителя, не прибегая к услугам литературности, живописности, идейности. Он говорит простым и сухим языком форм, линий, объемов, плоскостей, отбрасывая все украшения, узоры и аксессуары. Все второстепенное изгнано, все сложное упрощено. Из множества предметов выбран единственный – необходимый и показательный. Основной прием режиссера – ограничение и выбор. В то время как американские фильмы изнемогают от перегруженности, пестроты, русский фильм действует на нас своей аскетической простотой. Для этого нового пластического языка природа Монголии – убогая и суровая – является лучшей азбукой. Ощущение шири, дали, пространства, линий, уходящих в глубину, планов, уходящих в бесконечность, дает фильму единство. Всегда перед нашими глазами ровная черта горизонта, две трети серой земли и треть черного неба, всегда эта «непостижимая уму» бескрайность, безнадежность, неподвижность. И когда картины степи сменяются эпизодами массового действия и перед нами начинает колебаться море бритых голов и застылых лиц с раскосыми глазами, мы чувствуем то же напряжение «дикой степной воли», то же неистовство, готовое прорвать оцепенение и разлиться безудержным потоком.

Окаменелой мощи степной природы и степного кочевника противопоставлен в насмешливом «скетче» уголок европейской культуры. Нелепы суета штаба, мелкие интриги генерала-авантюриста Петрова, будуар стареющей кокетки, его жены, приемы, автомобили, мундиры и смокинги. Бытовая картинка набросана наспех, грубыми, нарочито преувеличенными чертами. Но мы помним линию горизонта, беспощадно низкого и зловещего, – она висит угрозой над смешным человеческим муравейником, и гроза, которая должна разразиться в конце, предчувствуется с первой же сцены. Пудовкин – мастер кинематографической архитектуры: он безошибочно отмеривает и отвешивает. Комический генерал и его окружение преподносятся нам всегда на первом плане, снятые немного снизу. Это создает впечатление надутой важности и грузности, подчеркнутое легким искривлением плана.