Картина должна изображать Россию с октября 1917‐го по 1929‐й. Февраль 1917 г. пропущен. Хотя падение царизма произошло в феврале, но разве для большевиков это была революция? Февраль не осмелился даже растоптать «железной пятой пролетариата» исторические памятники.

Картина начинается изображением Октября: на земле – эмблемы поверженного царизма – валяется корона, гигантский памятник разломан, изрублен на части. Среди обломков – мальчик в полушубке; молодое поколение без царя.

Да, все это мы видели в натуре там, в Москве. Когда ломали памятник Александру III около храма Христа Спасителя. Так же долго валялись и ржавели металлические части: корона, рука, куски плаща и т. д. И так же были пытливые дети – среди обломков…

Улицы Петрограда. Толпа. Демонстрация. У Смольного автомобили. Солдаты… Вольница в костюмах: шапки набекрень, шинели нараспашку. И это все знакомо. Не хватает лишь… семечек.

«Аврора». Зимний дворец. Разрушенный угол дворца. Это – неправда. «Аврора» ведь не стреляла… Временное правительство было взято вооруженной толпой солдат с Антоновым-Овсеенко во главе. Неверна и надпись на транспарантах: «Мира! Мира!». Тогда так не писали. Было написано всюду: «Долой войну!». Есть все-таки разница – в смысле.

Троцкий на автомобиле. Его речь – к солдатам. Деревня. Поезда разбрасывают массу прокламаций. Вооруженные крестьяне. Разрушение усадеб не показано. Поэтому и «вооруженные крестьяне» выглядят статистами без движения. Ненатурально.

Брестский мир… Австрийский генералитет… Германский генералитет… И штатские, большевики… Среди них всем нам знакомая левая эсерка Биценко. Увековечена и она, и они, большевики в Бресте…

Опять Петроград. Ленин… Говорит речь несметной толпе… Бурные аплодисменты в кино… Крики чехов: «To je hanba, hanba!» («Это – стыд, стыд!»). «To je hanba, hanba…»

Гражданская война… Русские города. Беженцы. Жалкие, несчастные, с застывшим ужасом в глазах.

Генерал Юденич. Колчак. Каледин. Корнилов.

Опять аплодисменты в кино… Шум. Свист. Голос дирекции сверху – по-чешски: «Просим вас, pane a panove[440], своих симпатий не выражать…»

Своих симпатий не выражать… Это можно? Во время русской Гражданской войны? Нет, нельзя даже в маленьком чешском кино, на Спаленой улице… И потому возбуждение публики неостановимо…

1918–20 гг. Умершие улицы Москвы. Кузнецкий мост. Опустевшие витрины когда-то блестящих магазинов. Надпись: «Продовольственный магазин МСПО», но в окнах нет даже конской ноги или чечевицы… Так тогда было. Продовольственные магазины – без продовольствия…

Интеллигенция, бывшие представители аристократии продают вещи на рынке… На лицах – прекрасно переданное страдание. Трудовая повинность, интеллигенты-горожане рубят в лесу дрова.