ЛИНОР: Это флирт? Вы сейчас флиртуете?

ДЖЕЙ: Не надо сбиваться столь жалко и столь явно. Я говорю… говорю об этом мужчине, который изнутри расширяет ваши зрачки, как мягкие лепестки некоего беспомощного цветочка. О том, кто, возможно, покажет вам, как проницается упругая мембрана. О том, кто колотится! Туки-туки.

ЛИНОР: Что вы говорите?

ДЖЕЙ: Мы движемся гаргантюанскими шагами. Повсюду клубятся газы прорыва, в которых парадоксальным образом все становится странно ясным. Вы разве не чувствуете?

ЛИНОР: Думаю, вы слетели с катушек. Я не подписывалась на спермотерапию, остолоп, я это прямо…

ДЖЕЙ: Признайте, что ваше влечение к этому Другому идет изнутри вашего «Я». Упружьте мембрану. Пусть проницание пройдет, как вы того хотите!

ЛИНОР: И как, позвольте спросить, во все это должен вписаться Рик? Как с Риком-то?

ДЖЕЙ: Рик знает, что должен навеки оставаться для вас Другим. Рик знает значение мембраны. Рик как сперматозоид без хвостика. Обездвиженный сперматозоид в матке жизни. Как вы думаете, отчего Рик так отчаянно несчастлив? Как вы думаете, что он разумеет под Входной Дверью Единения?

Линор Бидсман делает паузу.

ДЖЕЙ: Он разумеет мембрану! Рик находится в заточении, в собственной мембране. У него нет инструмента, чтобы выбраться.

ЛИНОР: Эй, вам вроде не положено говорить о других ваших пациентах.

ДЖЕЙ: Как вы думаете, почему он такой собственник? Он хочет вас в себе. Он хочет заточить вас в своей мембране – с собой. Он знает, что ему никогда не удастся полноценно проникнуть в мембрану Другого, и оттого желает вобрать этого Другого в себя, навсегда. Он больной человек.

ЛИНОР: Слушьте, хватит плавать вокруг да около. Вы уже всё сказали.

ДЖЕЙ: Нет, это вы всё сказали. Все различия разбиты вдребезги. Я не здесь. Я – сперматозоид внутри вас. Помните, что вы наполовину сперматозоид, Линор.

ЛИНОР: Простите?

ДЖЕЙ: Сперматозоид вашего отца. Это часть вас. Неотделимая.

ЛИНОР: При чем здесь вообще мой отец?

ДЖЕЙ: Признайте.

ЛИНОР: Что я должна признать?