– Ерунда какая, – сказала Линор, всем телом подавшись вперед. – Те, кого я знаю, типа самые немудрые люди, каких только можно себе представить. Реально хорошие философы хотя бы не ведут себя так, будто они мудры и все такое. Они реально как физики или мате…
– Хочешь арахиса? – спросил Ланг вдруг.
– Нет, спасибо, – сказала Линор. – А ты давай, чего.
– Не. Засраныши застревают в зубах.
– У меня тоже. Ненавижу, когда орехи это делают.
– Ты продолжай, что ты сейчас говорила, извини.
Линор улыбнулась и покачала головой.
– Неважно. Я просто хотела сказать, что они как математики, реально, только они играют в свои игры со словами, а не числами, а это еще сложнее. По крайней мере, мне так показалось. К концу колледжа философия мне разонравилась.
Ланг плеснул вина в рот и поиграл им. Наступила тишина. Через Мистин деревянный пол Линор слышала слабые звуки телевизора в гостиной Тиссоу.
Потом Ланг сказал:
– У тебя все стремно со словами, верно. – Он глянул на Линор. – Стремно у тебя со словами?
– О чем ты говоришь?
– Просто кажется, что у тебя с ними стремно. Или типа ты думаешь, что они стремные.
– В каком смысле?
Ланг, рассеянно трогая пальцем верхнюю губу, глядел в стекло столешницы.
– Типа ты относишься к ним страшно серьезно, – сказал он. – Типа это большой острый инструмент или типа мотопила, которая может срезать тебя влегкую, как деревце. Что-то типа того. – Он глянул на Линор. – Это из-за твоего образования, в плане колледжа, специализации и прочего?
– Не думаю, – сказала Линор. Пожала плечами. – Думаю, я просто по жизни, ну, спокойная. Я не считаю, что слова – как мотопилы, это уж точно.
– То есть это все фигня, что я сказал?
Линор переложила ногу на ногу и поиграла вином в стакане. Заглянула в сумочку, с билетами, около кресла.
– Думаю, это просто моя семья по жизни стремная и очень…