— А для чего кому-то проклинать меня? — огрызнулась она.

— Я понял вас.

— Но Томас — это существо достойно всех несчастий, какие бы на него ни обрушились.

— И все-таки, Мэри, кому кроме вас могло понадобиться рушить будущее Томаса и рисковать своим, вступив в сделку с Нечистым?

Мэри не ответила, потому что не знала ответа. Но, скользя взглядом по стенам и маленькому окну, она знала, что весь оставшийся день посвятит размышлениям над этим. Слова Халла навели ее еще на одну мысль, зацепку, но она была не готова озвучить ее.

На следующий день ее родители присоединились к ним, чтобы детальнее обсудить план защиты. Халл описал ей варианты, ни один из которых и близко не гарантировал ей оправдания. Мэри могла заявить, что Дьявол околдовал ее, но сейчас Господь изгнал Его и она более не одержима. Таким образом она бы фактически вверила свою судьбу магистратам. Но один из этих людей, узнав о ее аресте, назвал Мэри поганой женщиной с раздвоенным языком. Ни Мэри, ни Халл не верили, что эти люди пощадят жену, уже просившую о разводе, которая во время того, первого процесса говорила с такой прямолинейностью и откровенностью.

Также она могла отвергать обвинения в колдовстве, настаивая на том, что кто-то другой предпочел Дьявола Господу. Это могла быть Кэтрин или кто-то иной. Ей неизвестно, кто это, — ей известно только то, что она невиновна. Но как она объяснит, почему сразу же не сообщила о своем открытии? Это загвоздка, говорил нотариус. У Мэри не было логичного объяснения, которое, по мнению Халла, могло бы обелить ее.

К этому всему добавлялся адюльтер. Магистратам наверняка станет известно о ее прогулках в гавань и на склад Валентайна Хилла, и они сопоставят ее записку, влечение к Генри Симмонсу и его — к ней. Он также должен будет предстать перед советом, но к тому времени ее труп, скорее всего, уже будет качаться в петле на площади перед ратушей. Мэри утешалась тем, что они не бросили Генри в тюрьму. По словам Халла, он хотел признаться, что участвовал в заговоре с целью похитить жену Томаса Дирфилда, и предстать перед судом вместе с Мэри, но нотариус отговорил его, поскольку полагал, что обвинение в измене будет отклонено. Нет доказательств. Да, магистраты видели подлинное письмо Мэри — уловку, чтобы сбить всех со следа, когда она сбежит с Генри Симмонсом, — но Мэри может заявить, что писала его в забытьи, но Господь снизошел к ней, и разум вернулся к ней.

— Возможно, — тихо говорил Халл, размышляя вслух, — вы больше не могли выносить жестокость и плохое обращение Томаса. В таком случае вы писали письмо в страхе перед мужем и готовы были предпочесть смерть — и лучше Небеса — долгой жизни на земле с ним.