— Да, Томас, это я, — она выпрямила большой, указательный и средний пальцы и сказала: — Познакомься с зубьями Дьявола.

И этими тремя пальцами повернула рукоять кинжала, точно дверную ручку.

Колени Томаса подкосились, и он рухнул на землю у ее ног, рядом со своей дочерью.

Перегрин откатилась в сторону и села.

— Прости, — сказала Мэри. — Только за то, что сначала он испортил твою жизнь и только затем — мою.

Перегрин покачала головой.

— Тебе не нужно мое прощение.

Сэм попятился к своей лошади, но Мэри схватила его за пальто.

— Хоть словом обмолвишься о том, что сегодня видел, — и я сделаю так, что ты сгинешь на следующий день. Не забывай: меня считают ведьмой.

— Ведьм вешают, Мэри Дирфилд, — сказал он, но без уверенности в голосе.

— Не прежде, чем мы — озлобленные и ожесточенные — оставим за собой след из высохших полей и мертвых животных. Или младенцев, которые гниют в чреве матери, и мужчин, подобных тебе, которые падают с лошадей с остановившимся сердцем.

— Утром ты будешь мертва, — пробормотал он, но по-прежнему слабым и испуганным голосом.

— Тогда я заберу тебя с собой, — сказала ему Мэри.

Он мог попытаться сказать еще что-то, попробовать влезть на коня. Но вместо этого захрипел и выпрямился, повернул голову и увидел позади себя Перегрин. Она вытащила нож у него из спины, и он дернулся, а потом она полоснула по шее, и кровь фонтаном забила вверх. Захлебываясь, он осел на землю, а потом с быстротой, поразившей Мэри, скончался. Перегрин вытерла нож о рукав его пальто.

— В хозяйстве еще пригодится, — сказала она.

— А кинжал Томаса? — спросила Мэри, указав на него носком ботинка.

— Он тебе нужен?

— Нет.

— И мне не нужен.

Перегрин взяла Мэри за руку и сказала: