Шеф освободил Розетту от разъездов и поручил ей следить за выполнением всех проектов компании, помимо трех строек в столице. Она работала по двенадцать часов в день, у нее не было и десяти минут, чтобы сходить в магазин, и она решила поручить это Шарли: делать ему нечего, он только слушает радио да обезьянничает, подражая Элвису Пресли. Франк умолчал о том, при каких обстоятельствах познакомился с Шарли. Поэтому, когда она хотела отвести его к Хасану и обо всем договориться, Шарли в последний момент находил тысячу предлогов, чтобы смыться из дома; но Розетта не любила тянуть с решениями и в третий раз успела схватить его за руку: «Сегодня вечером ты пойдешь со мной, и я познакомлю тебя с Хасаном». Хозяин лавки был ошеломлен тем, что у Шарли хватило наглости заявиться к нему в лавку. Но он не посмел перечить Розетте, когда она заявила: «Мальчик будет брать все, что нужно, ты будешь записывать, а Франк оплачивать, как всегда, – договорились?» Хасан подумал, что при таких условиях было бы глупо отказывать покупателю, который готов платить по счету, не глядя. Так Шарли стал клиентом Хасана. Разумеется, под бдительным присмотром лавочника, без всяких улыбок, приберегаемых для остальных клиентов, и без привычных разговоров о погоде. Он даже не отвечал Шарли на его: «До свидания, Хасан, до завтра».
Поселившись с Франком, Розетта обнаружила одну его особенность, которая была ей до сих пор неизвестна. Да и как она могла о ней знать, не живя с ним? Франку требовалось немало времени, чтобы заснуть, и он до трех-четырех часов утра читал свои русские книги, прежде чем забыться тревожным сном. Ему часто снились кошмары. Он вскрикивал и просыпался с бьющимся сердцем, искаженным лицом, дрожащими губами, испариной на лбу. В первый раз он сказал: «Чепуха, мне приснился дурной сон, прости, что разбудил». Конечно, у него бывали и спокойные ночи, но не чаще двух раз в неделю; а один и тот же кошмар снился ему постоянно; он терял силы и все больше замыкался в себе. «Поговори со мной, – убеждала его Розетта, – тебе станет легче». Но Франк не хотел изливать душу.
Ни за что на свете.
В конце концов он нашел средство – но не психотропное: он прижимался к Розетте. Пристроившись к ней, он успокаивался и засыпал на несколько часов. А Розетте нравилось, что этот мужчина, которого она не любила обнимать, забывается сном, прижавшись к ее спине. Но стоило ему отодвинуться, как на него сразу набрасывались призраки прошлого. Однажды ночью измученный Франк рассказал Розетте свой чудовищный сон. В парижском метро беременная женщина, лица которой он не успел разглядеть, бросилась под поезд. Он слышал ее крики, его забрызгало кровью этой несчастной и ее ребенка. Такая сцена повторялась снова и снова. Без конца. С небольшими вариациями. Женщина смотрела на него пустыми глазницами и, улыбаясь, бросалась в пустоту. Или она хватала его за руку и тянула за собой, и ему приходилось вырываться. Иногда в последний момент он сам вдруг сталкивал ее вниз. Франк закрывал глаза руками, но все равно видел ее; затыкал уши, но все равно слышал ее крик. Неизвестная со станции «Корвисар» не переставала его мучить. Розетта предложила обратиться за помощью к психотерапевту, но Франк категорически отверг этот вариант – он был марксистом, материалистом, считал учение Фрейда (которое бесповоротно заклеймил Ленин) «мелкобуржуазным» и вообще ни секунды в него не верил и не хотел терять времени на этот вздор. Тем более что в Алжире не осталось ни одного психоаналитика: все они отплыли во Францию, чтобы