– Конечно, я согласен.

– Знаешь, между нами не должно быть никакой двусмысленности, я ведь в тебя не влюблена.

– Я в тебя тоже.

Франк вполне удовлетворился таким исходом разговора, и они чокнулись за их новую жизнь. Как ни странно, Розетта обрадовалась, узнав, что Франк не испытывает к ней никаких чувств; это означало, что она сможет уйти и вернуться к себе домой когда захочет и что в какой-то момент их отношения растают, как кубик льда в бокале с водой. Она, однако, поостереглась объяснять ему, почему приняла его предложение. Сейчас ей тридцать лет, когда-нибудь у нее будет ребенок или даже двое и мужчина в придачу.

А как иначе?!

Но Розетта не знала, чего хочет на самом деле. Размышляя над предложением Франка, она сказала себе, что этот эксперимент сожительства в естественных условиях – нечто вроде генеральной репетиции, которая позволит ей оценить преимущества и неудобства жизни с мужем и ребенком и станет уроком на будущее. А кроме того, было еще одно, чего никто в этой жестокой стране не мог ожидать: за внешностью энергичной и боевитой женщины, которой казалась Розетта, скрывалась чувствительная душа. Когда Франк под страшным секретом рассказал ей историю Шарли, она прониклась к этому ребенку, с которым так сурово обошлась судьба, совершенно новым для нее чувством, и, как ни странно, Шарли тоже начал испытывать к ней привязанность, которой у него не было до сих пор ни к кому, кроме матери и сестры. Розетта имела на него влияние, которое поражало Франка. Когда она говорила: «Иди мыть руки», Шарли бегом бежал в ванную, а когда командовала: «Тебе пора спать, завтра в школу!» – он безропотно вставал, целовал их обоих и через пять минут уже спал. Она заставляла его заниматься почти каждый вечер и вскоре попросила своего шефа поручать ей проекты в городе, чтобы реже ездить в командировки. Благодаря ей Шарли добился серьезных успехов в чтении и письме, а заодно выучил несколько итальянских ругательств. Розетта не отличалась ангельским терпением, она легко выходила из себя, когда он ошибался. «Testa di piccone!»[185] – кричала она. Но Шарли не обращал внимания, потому что не понимал, что это значит, а так как она улыбалась, он принимал это за проявление любви.

Теперь Шарли больше не сбегал из дому. Похоже, его гнев улетучился или затих на время, притаился глубоко в сердце, готовый вспыхнуть по любому поводу. Он никогда не говорил о прошлом, не вспоминал о погибшей семье, вел себя так же, как другие подростки, – всегда был готов подурачиться и уже начал посматривать на девочек, которые на него не глядели, так как он по-прежнему был малорослым и тщедушным. Но главной переменой в жизни Шарли стала Розетта. И эта странная семья, которую они создали втроем. Когда они гуляли вдоль моря или шли лакомиться лимонным сорбетом на улицу Лазерж, всегда находился проницательный прохожий, который замечал, как Шарли похож на Розетту – мол, у него точь-в-точь такая же улыбка, – или что у него глаза Франка, – тот, конечно, не станет отрицать очевидное! Это вызывало у них улыбку. Они обменивались понимающими взглядами и ничего не отрицали. Потому что были настоящей семьей. Разве что никогда не ссорились между собой.