Если руководство частной компании решило сохранить низкую плату за проезд, которой не хватит на техобслуживание и замену техники (возможно, предпочтя платить повышенную зарплату себе, а не откладывать средства на техобслуживание автобусного парка), то 99% населения города могут не осознать ни этого факта, ни его долговременных последствий. Однако среди оставшегося 1% более осведомленных людей найдутся ответственные лица тех финансовых организаций, которые владеют акциями этой автобусной компании или рассматривают вопрос их покупки либо предоставления ей кредита. Для этих потенциальных инвесторов или кредиторов, изучающих финансовую отчетность, дисконтированная стоимость компании будет уменьшена задолго до выхода из строя первого автобуса.

Как и в других ситуациях, рыночная экономика позволяет эффективно применять точные знания для принятия решений, даже если 99% населения такими знаниями не обладают. Однако в политике 99% непонимающих людей могут обеспечить немедленный политический успех избранным должностным лицам и той проводимой ими политике, которая в итоге окажется вредной для всего общества. Конечно, неразумно ожидать, что широкая публика будет разбираться в финансах (или в любой другой области) на уровне экспертов, поскольку в сутках всего 24 часа, а у людей и других дел немало. Разумнее ожидать, что достаточное количество избирателей увидят опасность в принятии многих экономических решений политическим путем.

Время может превратить эффект масштаба из экономического преимущества в политическую обузу. После того как бизнес вложил серьезные средства в некий стационарный объект — гигантский автомобильный завод, плотину гидроэлектростанции или небоскреб, — сама невозможность их перемещения делает такие активы заманчивой целью для высоких местных налогов или создания профсоюза, члены которого могут грозить забастовкой и огромными убытками в случае невыполнения их требований. Если затраты на рабочую силу составляют лишь небольшую часть общих затрат компании с крупными капиталовложениями, то даже удвоение зарплаты вполне может быть той ценой, которую выгодно заплатить за поддержание работы многомиллиардной системы. Это не означает, что инвесторы просто согласятся на постоянное уменьшение нормы прибыли в этой компании или индустрии в целом. Как и в других аспектах экономики, изменение одного фактора обязательно отражается на других.

Хотя завод или плотину переместить нельзя, офисный персонал и даже штаб-квартиру национальной или международной корпорации вполне возможно. Нью-Йорк столкнулся с этим, когда высокие налоги вынудили многие компании перенести свои штаб-квартиры за пределы города. С течением времени даже отрасли с масштабными стационарными объектами могут поменять региональное распределение — не путем физического перемещения плотин, зданий или иных сооружений, а путем строительства новых современных конструкций не в тех бесперспективных местах, где находятся старые, а в штатах и населенных пунктах с благоприятным бизнес-климатом, где к бизнесу относятся как к экономическому активу, а не как к экономической добыче. При этом, когда из городов, считавших бизнес экономической добычей (классический пример — Детройт), уходят предприятия, забирая с собой налоги и рабочие места, этим городам нередко еще и сочувствуют, считая их жертвами.