Не в монастырях и не в церквях обретается Бог, а где-то в других местах, – таков вывод отца Сергия, прибившегося к концу жизни к богатому сибирскому мужику, чтобы работать у него в огороде, учить детей и ходить за больными. Здесь вывод Толстого и вывод фильма 1978–1979 гг. полностью совпали.

Итак, между первой публикацией повести Толстого и ее первой экранизаций прошло семь лет. Между первой и второй экранизацией прошло шестьдесят лет. После второй экранизации минуло уже тридцать пять лет, но третьей экранизации не последовало и не слышно, чтобы она кем-то планировалась. Творчество Толстого после «Исследования догматического богословия» (1884), в частности повесть «Отец Сергий», в центре которой – государь император, русские православные монастыри, монах и монашество, вызывают, по-видимому, смущение у художников сцены[311] и экрана как в России, так и за ее рубежами: для сравнения стоит сказать, что «Анна Каренина», созданная двадцатилетием ранее, была экранизирована более тридцати раз, «Война и мир», роман-эпопея, написанная еще раньше «Анны Карениной», экранизировалась около пятнадцати раз, роман «Воскресение», написанный в последнее десятилетие XIX века, – около двадцати двух раз.

IX

В современной церковной печати принято писать, что Лев Толстой в «Отце Сергии» рассказывал не о конкретном монахе, а создал «антижитие», направленное против монашества как принципа жизни, что он вступил в радикальное противоречие с церковными догматами, в противостояние с ортодоксальным православием и в соперничество с ним. Приведу обширную выдержку из типического в этом смысле размышления.

«Повествование об отце Сергии, написанное в период “духовного обновления” Толстого, поражает своим духовным и чисто литературным легкомыслием. Повествование идет о монашестве, о высотах духовной, во Христе, жизни, то есть области, которая широко раскрывается в огромном христианском опыте девятнадцати веков. И так как область эта запечатлена в великой христианской литературе и в живых жизненных примерах по всему лицу мира, то говорить о ней можно вполне математически даже враждебному христианству, но беспристрастному исследователю-психологу… Легкомыслен рассказ “Отец Сергий” прежде всего потому, что во всей его внутренней фабуле отсутствует то, что должно было бы быть самым главным: Христос. Христа нет в рассказе!

Это поражает – как Толстой мог описать жизнь искреннего и подчеркнуто правдивого человека, его монашество, его монастырскую девятилетнюю жизнь, его тринадцатилетний затвор, его старчество, коснуться глубин его внутренней жизни, и все так, будто бы Христа, Живого Спасителя, Живого Слова Божия – не было вовсе! Рассказ “Отец Сергий”, если его охарактеризовать двумя словами, есть какой-то монашеский кошмар: без Христа»[312].