VIII

Есть смысл сравнить две отечественные экранизации, созданные с дистанцией в сорок лет. Для участия в двухсерийном широкоформатном цветном фильме 1967 года (1 час 12 мин. – 1-я серия и 1 час 4 мин. – 2-я серия) Александра Зархи[439] был приглашен звездный состав актеров и на главные роли и на роли второго плана. Татьяна Самойлова, Василий Лановой и Николай Гриценко (Анна, Вронский, Каренин), а еще Ия Саввина (Долли), Юрий Яковлев (Стива), Анастасия Вертинская (Кити), Майя Плисецкая (Бетси), Лидия Сухаревская (Лидия Ивановна), София Пилявская (графиня Вронская) должны были обеспечить картине сокрушительный успех, что и случилось – по итогам киносезона 1968 года картина вышла в лидеры всесоюзного проката, собрав свыше 40 миллионов зрителей.

Сегодня, однако, работа А. Зархи по сценарию Василия Катаняна смотрится как картина, сделанная в беглом, пунктирном стиле, по сокращенной программе. Содержание романа уложено в ряд эпизодов, нанизанных один на другой, с чередованием по контрасту (сцена скачек перебивается сценой косьбы) и рваным монтажом; события сжимаются, сплющиваются, всё происходит слишком быстро и как-то торопливо, и получается, что Левин (Борис Голдаев), приехав в Москву свататься к Кити Щербацкой, делает ей предложение, едва увидев ее на катке; Анна становится любовницей Вронского едва ли не с первых встреч с ним в Петербурге, не дав хоть сколько-то времени побыть ему «тенью»; сам Вронский слишком быстро, за одну-две сцены как будто забывает о своей безумной любви и включает раздражение, холодность, жажду свободы.

Быть может, актерские работы полувековой давности и считались образцовыми, хрестоматийными, во всяком случае запоминающимися, но спустя полвека видишь в них много шаржа и нарочитости (Каренин, излишне противный, с высоким скрипучим голосом и барабанной походкой); бросается в глаза искусственность Анны – своей взвинченной, аффектированной театральной декламацией она словно бы подражает интонациям и манере Аллы Тарасовой; видна и неестественность Кити, нарушающей словно бы в приступе безумия все правила приличия на балу, когда Вронский предпочел ей Анну. Безупречной можно назвать только игру Юрия Яковлева – он естествен и органичен в каждом кадре, он и есть Стива Облонский, легкий, симпатичный повеса и отец семейства. Да еще Каренин, в страдальческих сценах, когда он исповедуется перед Долли, рассказывая со слезами, как ему плохо и тяжело: на миг он перестает быть занудой, чиновником и машиной: преображение его убедительно и вызывает подлинное сочувствие.